— Бухлом!
— И еще чем?
Это заставило их немного задуматься, но все сделали один и тот же вывод:
— Битьем и бухлом!
— И все вместе, — пробормотал вращатель. — Ах, да. Скажите карге, парни!
— Ворьем, битьем, бухлом! — бодро прокричали синие человечки.
— Скажите мелкой карге, кто мы есть, — сказал шлемовращатель.
Раздалось лязганье множества мечей, вытаскиваемых из ножен и вскидываемых в воздух.
— Нак Мак Фигл! Вольный Народец! Нет короля! Нет Кроли! Нет лорда! Нет хозяина! Нас не обманешь!
Тиффани уставилась на них. Они все наблюдали за ней, в ожидании ее реакции, и чем дольше она молчала, тем взволнованнее они становились. Они опустили мечи и выглядели смущенными.
— Но мы не смешь идти против могучей карги, разве что ради крепкого пойла, — сказал вращатель (его шлем отчаянно крутился в руках, а глаза косились на бутылку Специальной жидкой мази для овец), — ты нам не поможешь, а?
— Помочь вам? — спросила Тиффани. — Я хочу, чтобы вы помогли мне! Кто-то забрал моего брата средь бела дня.
— Ой, вайли, вайли, вайли! — простонал шлемовращатель. — Все, она пришла. Она останется! Это Кроля!
— Мы их не держим! — сказала Тиффани.
— Они подразумевают Королеву, — сказал жаб. — Королева…
— Шоб вам в глотку! — завопил шлемовращатель, но его голос был потерян в воплях и стонах Нак Мак Фиглов. Они рвали на себе волосы, падали на землю и кричали «Ай-яй-яй!» или «Вайли-вайли-вайли!», и жаб спорил со шлемовращателем, и все старались перекричать друг друга…
Тиффани встала:
— Все заткнулись, прямо сейчас! — сказала она.
Наступила тишина, за исключением нескольких сопений и слабого «вайли» за спиной.
— Мы только что усрели наш рок,[8] хозяйка, — пробормотал шлемовращатель, почти приседая от страха.
— Но не здесь! — рявкнула Тиффани, дрожа от гнева. — Это маслодельня! Я должна содержать ее в чистоте!
— Э… «усреть свой рок» означает «встретить свою судьбу», — пояснил жаб.
— Мушто, если Кроля здесь, тогда наша кельда быстро ослабнешь, — сказал шлемовращатель. — А нам надошь кого-то, чтоб заботился о нас.
«Чтобы заботиться о нас», — думала Тиффани. Сотни жестких маленьких мужчин, каждый из которых мог выиграть соревнование на Худший Сломанный Нос, нуждаются в ком-то, чтобы заботиться о них?
Она глубоко вздохнула.
— Моя мать дома в слезах, — сказала она, — и…
«Я не знаю, как ее успокоить, — добавила она про себя. — Я не подхожу для таких вещей, я никогда не знаю, что надо говорить».
Вслух Тиффани сказала:
— И она хочет его вернуть. Э… Немедленно! — Нехотя она добавила: — Он ее любимчик.
Девочка указала на шлемовращателя, который крутил теперь «шлем» в обратном направлении.
— Прежде всего, — сказала она, — я не могу продолжать думать о тебе, как о шлемовращателе, итак, как твое имя?
По рядам Нак Мак Фиглов пронесся придушенный вздох, и Тиффани услышала шепот одного из них:
— Да, она карга, точно! Это вопрос карги!
Шлемовращатель заозирался, словно ища поддержки.
— Мы имена свои не отдашь, — пробормотал он.
Но другой Фигл откуда-то сзади сказал:
— Давай! Каргу упустишь!
Человечек озирался в сильном волнении.
— Я Набольший клана, хозяйка, — сказал он. — И мня зовут, — он сглотнул, — Всяко-Граб Фигл, хозяйка. Только не зови меня так больше, прошу!
Жаб был готов к этому.
— Они думают, что имена имеют над ними магическую власть, — прошептал он. — Они не говорят их людям, чтобы те не записали их.
— Айе, обманули и сделали всякие списки, — сказал Фигл.
— Вызовы и всяка прочая, — сказал другой.
— Или бумажки «Разыскивается!» — добавил третий.
— Айе, или счета, или «Показания под присягой», — сказал четвертый.
— А еще приказ «Задестроить»! — Фиглы озирались в панике от самой мысли о записанных вещах.
— Они думают, что письменные слова еще более сильны, — шептал жаб. — Они думают, что само письмо является волшебством. Слова волнуют их. Видишь их мечи? Они горят синим пламенем в присутствии законников.[9]
— Хорошо, — сказала Тиффани. — Договорились. Я обещаю не записывать твое имя. Теперь расскажите мне об этой королеве, которая взяла Вентворта.
Что за королева?
— Не поминашь ее вслух, хозяйка, — сказал Всяко-Граб. — Она слышишь свое имя повсюду и идет на зов.
— Это правда, — сказал жаб. — С ней не хочется встречаться.
— Она плохая?
— Еще хуже. Ее только зовут Королевой.
— Да, Кроля, — сказал Всяко-Граб. Он смотрел на Тиффани сияющими, взволнованными глазами. — О беда, ты не знашь о Кроле?! Не тебя взрастишь Бабуля Болит, что имешь эти холмы в своих костях? О беда, не знашь пути?! Она не показашь тебе путь? Ты что, не карга? Как-то могет? Ты прибила Дженни-Зеленый-Зуб и смотрела Безбалдовому всаднику в глаз, он не тудысь, и ты не знашь?
Тиффани криво улыбнулась ему и прошептала жабу:
— Кто такой Знашь? И что относительно его обеда? И что взрастила Бабуля Болит?
— Насколько я могу разобрать, — сказал жаб, — они поражены, что ты не знаешь о Королеве и… э… волшебном пути, и что ты являешься ребенком Бабули Болит и противостоишь монстрам. «Знашь» значит «знаешь».
— А его обед?
— Забудь пока про его обед, — сказал жаб. — Они думают, что Бабуля Болит передала тебе свое колдовство. Подними меня к своему уху, ладно? Тиффани сделала так, как прошептал жаб. — Лучше бы их не разочаровать, а?
