Она сглотнула:
— Но она никогда не говорила мне ни о каком колдовстве… — начала она и остановилась. Это было верно. Бабуля Болит не говорила ей о каком-то колдовстве. Но каждый день она показывала колдовство людей.
…Однажды собака барона была поймана на убийстве овец. Это была охотничья собака, в конце концов, это случилось на холмах, и раз овцы убегали, она их преследовала…
Барон знал о наказании за убийство овец. На Мелу был закон, настолько старый, что никто не знал, кто издал его: собаки — убийцы овец должны быть убиты.
Но эта собака стоила пятьсот золотых долларов. И, как гласит предание, Барон послал своего слугу на холмы к фургону Бабули. Она сидела на ступеньке, покуривала трубку и наблюдала за отарой.
Человек поехал на лошади и не потрудился спешиться. Это было неправильное решение для тех, кто хотел увидеть Бабулю своим другом.
Подкованные копыта режут торф. Ей это не нравилось.
Посланец сказал:
— Барон просит, чтобы вы нашли способ спасти его собаку, хозяйка Болит. В свою очередь, он даст вам сто серебряных долларов.
Бабуля улыбнулась горизонту, немного попыхтела своей трубкой и произнесла:
— Человек, что поднимет оружие на своего лорда, будет повешен. Голодный, укравший овцу у своего лорда, будет повешен. Собака, убившая овцу, должна быть убита. Это законы этих холмов, а эти холмы в моих костях. Как может барон, который сам есть закон, нарушать его?
Она вернулась к созерцанию овец.
— Барону принадлежит эта страна, — сказал слуга. — Это его закон.
От взгляда, которым одарила его Бабуля, волосы у него побелели… Это было сказкой. Так или иначе, но во всех рассказах о Бабуле Болит было немного от сказки.
— Если это, как ты говоришь, его закон, позвольте ему его нарушить и увидите, что получится, — ответила она.
Несколько часов спустя барон послал своего бейлифа, который был намного более важным, но не так давно знал Бабулю Болит. Он сказал:
— Госпожа Болит, барон просит, чтобы вы использовали свое влияние для спасения его собаки, и в благодарность он даст вам пятьдесят золотых долларов, чтобы помочь разрешить эту трудную ситуацию. Я уверен, что вы видите, какую это принесет пользу всем заинтересованным сторонам.
Бабуля закурила трубку, посмотрела на молодых ягнят и сказала:
— Ты говоришь за своего хозяина, твой хозяин говорит за свою собаку. Кто говорит за холмы? Что за барон, которому мешает закон?
Говорили, что когда Барону передали это, он притих. Хотя барон был напыщенным, часто неблагоразумным и слишком надменным, он не был глупым.
Вечером он пришел к фургону и сел на землю неподалеку. Через некоторое время Бабуля Болит спросила:
— Могу ли я помочь тебе, мой лорд?
— Бабуля Болит, я молю о жизни для своей собаки, — сказал Барон.
— Принес свое злато? Принес свое сребро? — спросила Бабуля Болит.
— Никаго серебра. Никаго золота, — сказал барон.
— Хорошо. Закон, который может нарушить злато и сребро, нестоящий закон. Итак, мой лорд?
— Я умоляю Бабуля Болит.
— Ты пытаешься обойти закон на словах?
— Правильно, Бабуля Болит.
Бабуля Болит, как сказано в предании, некоторое время смотрела на закат, а затем сказала:
— Тогда приходи к маленькому каменному сараю завтра на рассвете, и мы посмотрим, сможет ли старая собака научиться новым трюкам. Это будет расплата. Спокойной тебе ночи.
На следующее утро большая часть деревни бродила вокруг старого каменного сарая. Бабуля прибыла на одном из небольших фургонов. В нем были овца и ее новорожденный ягненок. Она заперла их в сарае.
Несколько мужчин привели собаку. Она была нервной и дерганой, после ночи, которую провела прикованной цепью под навесом, и продолжала огрызаться на мужчин, удерживавших ее на двух кожаных ремнях. Собака была лохматая. И у нее были огромные клыки.
Барон подъехал с бейлифом. Бабуля Болит кивнула им и открыла дверь сарая.
— Ты пустишь собаку в сарай с овцой, госпожа Болит? — спросил бейлиф.
— Вы хотите, чтобы ее придушил ягненок?
Никто не улыбнулся. Бейлиф никому не нравился.
— Посмотрим, — сказала Бабуля Болит. Мужчины подтащили собаку к сараю, бросили ее внутрь и быстро захлопнули дверь. Люди кинулись к маленьким окнам.
Послышалось блеяние ягненка, рычание собаки, а затем блеяние овцы — матери ягненка. Но это не было нормальным блеянием овцы. Оно было острым, как бритва.
Что-то ударило в дверь, и она подпрыгнула в петлях. Внутри завизжала собака.
Бабуля Болит подняла Тиффани и поднесла ее к окну.
Собака пыталась сделать ноги, но не успевала она повернуться, как овца бодала ее снова и снова, семьдесят фунтов овцы в ярости врезались в нее, как таран.
Бабуля поставила Тиффани и снова закурила трубку. Она мирно пыхтела, несмотря на то, что здание позади нее дрожало, а собака визжала и скулила.
Через несколько минут она кивнула мужчинам. Те открыли дверь.
Собака вышла, хромая на одну ногу, но не успела пройти и нескольких шагов, как овца выскочила и врезала ей настолько сильно, что она перевернулась в воздухе.
Собака лежала неподвижно. Возможно, она обдумывала то, что случится, если она попытается встать снова.
Бабуля Болит кивнула мужчинам, которые схватили овцу и утащили ее обратно в сарай.
Барон наблюдал за происходящим с открытым ртом.
— В прошлом году он задрал дикого вепря! — сказал он. — Что вы с ним сделали?
— Он исправлен, — сказала Бабуля, игнорируя вопрос. — В основном пострадала его гордость. Но он не будет больше смотреть на овец, даю за это мой большой палец. — И она лизнула свой большой палец на правой руке и протянула его.
После небольшого колебания барон тоже лизнул свой палец, опустил его вниз и протянул его Бабуле. Все знали, что это означало. На Мелу сделка большого пальца была нерушимой.
— Для тебя на словах закон был нарушен, — сказала Бабуля Болит. — Будешь возражать против этого, ты, кто является законом? Будешь помнить этот день? У тебя есть на то причина.
Барон кивнул ей.
