— Ты скоро? — откинувшись на подушку, спросил он темноту.
— Даже не успеешь первый сон увидеть, — заверил демон. — Спи.
И Иван провалился в свой старый персональный кошмар.
Он снова был маленьким.
Он шел по дачному участку, сбивая подобранной палкой верхушки травы. Позади плелась сестра Маша, мотая почти севшим фонариком.
— Заладил, тоже мне, малявка, — недовольно бурчала она. — В туалет, в туалет. В ведро сходить не мог?
— В ведро девчонки ходят, — обиженно ответил Иван.
Он не заметил большой куст шиповника в темноте и больно ободрался. Остановился, с шипением растирая руку.
— Ну, что встал? — остановилась Маша сзади.
Над ними висело огромное черное небо, усеянное россыпью звезд. Здесь, за сто километров от города, ночной мир, казалось, состоял сплошь из него: удивительного, манящего, загадочного. Под ним уже уживались и странные легкие запахи, и стрекот цикад, и фрагменты далеких непривычных звуков. Звуки и запахи близкой земли, не города.
Иван заскрипел дверью туалета.
— Фонарик дай.
— Обойдешься, — буркнула сестра. — Давай побыстрее.
— Я весь в краске испачкаюсь, папа же только вечером докрасил.
— Ма-ляв-ка, — процедила сестра с презрением, но фонарик не отдала.
— Черт с тобой, — решительно ответил Иван и шагнул в темный туалет, осторожно закрывая за собой дверь.
Здесь, в одиночестве и темноте, все не раз слышанные им дачные ужасы словно обрели второе дыхание. История про мужика, утонувшего в выгребном туалете (упал туда с пьяни), красочные рассказы об огромных крысах, подпрыгивающих и вцепляющихся в задницу справляющего нужду, ядовитые опары, плюющиеся снизу смертельной кислотой. И еще, Иван знал это совершенно точно, где-то здесь, в ароматной, сейчас пропитанной запахами ацетона и краски туалетной темноте жил большой паук, которого не раз очень эмоционально наблюдала Машка.
Иван пошарил по карманам шорт.
Верная зажигалка лежала всегда слева. Через мгновение маленький огонек вспыхнул, разгоняя тьму.
— Ты скоро там? — подала голос сестра.
— Иду уже, — Иван смело шагнул к дыре сортира.
И отшатнулся испуганно.
Там, внизу, действительно сидела крупная крыса. Подняв голову, она подслеповато таращила на него маленькие бусинки глаз, а серая шерсть на ее загривке топорщилась, словно иголки.
Иван выронил зажигалку и с криком метнулся из туалета вон.
— Что случилось?! — вскрикнула Маша.
Иван не успел объяснить.
Внутри туалета что-то хлопнуло и через стекло над дверью блеснуло пламя. Дети отскочили, открыв рты.
— Маша!
— Ваня!
Они посмотрели друг на друга, а туалет перед ними уже занялся жадными языками огня. Лопнуло стекло над дверью и на них дыхнуло нестерпимым жаром.
— Буди папу! — закричал Иван.
— Сам буди! — огрызнулась Машка.
Не сговариваясь, они отступили подальше, топча грядки и глядя на огонь, словно зачарованные.
А потом…
(Иван застонал и заметался во сне. Начиналась самая мучительная часть.)
А потом дом, темнеющий справа, осветился тоже. Не светом в окнах кухни или родительской спальни. По его фасаду скользнули языки пламени.
Иван ошеломленно смотрел, как по свежевыкрашенной веранде взметнулся огонь. Потом перевел взгляд на сестру. По лицу той метались кровавые отблески. Их взгляды встретились.
— МАМА!!! — закричали дети почти одновременно. — ПАПА!!!
Иван сел на кровати, комкая в руках мокрое от пота старое одеяло.
В комнате воняло.
Не грязным бельем. Бензином. Запретным запахом, плохим запахом. Словно вся комната вдруг превратилась в огромную бензоколонку.
Он пошарил рукой слева. Галины рядом не оказалось.
— Галя? — позвал Иван и внезапно воспоминания о сегодняшнем дне разом ворвались в его голову.
— Галя?! — они теснились, толпясь, и опережая друг друга, лезли наружу, на поверхность.
Мучительное метание сгорающих людей встало перед расширенными от ужаса глазами. Крики любимой и стоны друзей ворвались в его уши. Вонь паленого мяса, тряпья и бензина расширила ноздри. Его руки, аккуратно опрокидывающие все новые и новые бутылки над беззащитными, спящими предательски задрожали под одеялом.
Ивана мучительно вырвало.
Еще и еще.
Содрогающееся тело рухнуло на пол, проползло несколько метров и замерло.
Иван поднял голову.
— Г-А-Л-Я!!!
Так иступлено он кричал только в далеком детстве, когда заживо сжег своих спящих маму и папу.
Вадим Немченко
Бог дает тем, кто рано встает.
Вадим был абсолютно уверен, что при подъеме в четыре, ему должно доставаться вообще абсолютно все.
Сегодня он проснулся сам.
Сел на кровати, глядя на зеленеющий в темноте будильник и, потянувшись, зевнул. Было три сорок.
Спать не хотелось совершенно.
Вадим отключил будильник, поднялся, и, накинув халат, нащупал ногами тапочки в темноте. Прислушался. Тишину спящего дома нарушало лишь тиканье больших напольных часов в гостиной, да похрапывания Машки, забывшей впопыхах, очевидно, спуститься от своего бойфренда.
Молодежь, подумал Вадим с оттенком зависти.
Первое что он сделал, спустившись, — налил себе полный стакан коньяка.
Немного посидел в полутемной гостиной, крутя стакан в пальцах, потом залпом выпил. Голова соображала плохо. Всю ночь ему снился какой-то странный сон. Он попытался вспомнить. Бесполезно.
Голос, подумал Вадим.
