исполненной глубокого смысла.
– Люблю обозревать ночью Землю с такой высоты, – нарушил паузу Борца. – А ты любишь наблюдать ночную Землю, Зарика?
– Я Землю люблю всякую. Но мне больше по душе Земля днем, – откликнулась Зарика.
Борца посмотрел на нее.
– Ночь скрадывает детали. А днем – все как на ладони, – пояснила Зарика.
Внизу показалась однообразная темная пустыня, лишь изредка кое-где оживляемая сгустками огоньков.
– Это пустыня? Я думала, на Земле уже не осталось пустынь…
– Это не пустыня. Это Тихий океан, – сказал Борца, присмотревшись.
Вид Земли сверху – что днем, что ночью – был для него открытой книгой. Во время карантинных досмотров, вращаясь вокруг Земли, он изучил ее во всех подробностях.
Борца любил повторять, что он выучил Землю наизусть, как любимое стихотворение. И это была правда.
В глубине тихоокеанских вод показалось светящееся пятно. Даже отсюда, с космической высоты, оно представилось Зарике огромным. Казалось, будто кто-то подсветил снизу толщу воды. Зрелище выглядело феерическим.
– Что это. Борца? – спросила Зарика, зачарованно разглядывая пятно.
– Угадай.
– Ты все время, с момента нашей встречи у ворот Гостиницы «Сигма», задаешь мне загадки! – воскликнула Зарика. – Это, наверно, подводный вулкан, да?
Борца покачал головой.
– Неужели пожар на судне?
– Каким бы большим ни было судно, с такой высоты оно выглядело бы еле заметной точкой.
– Ну, тогда не знаю… – Зарика на несколько мгновений задумалась, не отрывая взгляда от светящегося пятна, которое медленно уплывало назад. – Может быть, подводное испытание ядерного горючего для звездных кораблей?
– Все такие испытания выведены в космос, за лунную орбиту, – сказал Борца. – А ну-ка, пофантазируй еще.
– Огненные декорации? Праздник огня на воде? Да мало ли чего можно придумать за сто лет!
– Ну, уж ты скажешь – огненные декорации… Это был всего-навсего подводный город.
– Подводный город? – восторженно переспросила Зарика. – На дне океана?
– Нет, это плавучий город. Он держится на небольшой, заранее заданной глубине.
– А кто там живет?
– Те, чья профессия связана с водной оболочкой Земли.
– Рыбаки, что ли?
– Не только. В таких городах живут океанологи, китоводы, – пояснил Борца.
– Китоводы?..
– Они обслуживают китовые фермы в океане.
– А зачем строить город под водой? Не проще ли его строить на воде?
– Не проще. Под водой строения не подвержены ни качке, ни тайфунам, ни штормам.
– И на дне океана есть города? – спросила Зарика, вглядываясь в воду.
– Есть.
– Найди, пожалуйста!
– Отсюда они не видны.
– А мы побываем в городе на океанском дне, когда выйдем отсюда?
– Непременно побываем, Зарика, – ответил Борца и взял девушку за руку.
В клинике невесомости был свой, особый режим, ничего общего не имеющий с быстрой сменой дня и ночи, обусловленной вращением спутника вокруг Земли.
Корабль совершал полный виток за полтора часа. Таким образом, световой день – и соответственно ночь – составляли всего-навсего 45 минут.
Режим в госпитале невесомости – как, кстати сказать, и на любом космическом корабле – соответствовал обычному земному ритму жизни. Исходной единицей его служили сутки, состоящие из 24 часов, поделенные на день и ночь.
Физиологи давно, еще со времен первых космических полетов, осуществленных во второй половине XX века, установили, что именно такой режим является наилучшим для человеческого организма, особенно в условиях длительного полета.
Зарика и Борца говорили в госпитале обо всем, но больше всего друг о друге.
