Зарика и Борца много говорили о будущем, строили планы, мечтали.
С каждым днем, с каждым часом Борца все больше влюблялся в эту удивительную девушку, и ему казалось странным, как он прежде мог жить без нее.
– Скоро на Землю, дружище, – сказал однажды врач, заканчивая осмотр Борцы, и сердце молодого человека радостно дрогнуло.
Выздоровление Зарики подвигалось медленнее, но дела ее тоже шли на поправку.
– Я тебя подожду. Вернемся на Землю вместе, – сказал ей Борца как нечто само собой разумеющееся.
– Хорошо, – согласилась Зарика.
Зарика и Борца жадно ловили известия с Земли, следили за напряженным ритмом ее будней.
Многое среди сообщений с Земли было непонятно Зарике, многие термины и понятия, привычные для Борцы, она вообще слышала впервые: во времена до старта «Альберта» их не существовало.
Отвечая на бесконечные расспросы Зарики, Борца и сам по-новому осмысливал многое.
Они говорили обо всем на свете, однако по молчаливому уговору избегали касаться того, что день и ночь не давало покоя Борце: был ли он повинен в разыгравшихся трагических событиях?
Суд совести, разбиравший этот вопрос, решил, что вины Борцы тут нет. Известно ведь, что различные материалы в длительном космическом полете, в условиях сложных физических воздействий приобретают новые, часто полезные и нужные человеку свойства.
Такова, собственно, была, как известно, одна из второстепенных целей полетов – изменить свойства веществ… Такие вещества – материал для экспериментатора.
Короче, Суд совести оправдал Борцу. И все-таки Борца мучился, едва только медики привели его в сознание (это случилось уже на спутнике). Он считал себя повинным в разыгравшейся трагедии.
– У людей всегда должно быть наготове оружие против новой болезни, – сказала Зарика, когда их лечение шло к успешному завершению.
– Панацея от всех бед?
– Что-то в этом роде.
– Я не биолог, – сказал Борца, – мне с тобой трудно спорить. У каждой болезни свой возбудитель. Так разве возможен универсальный рецепт от всех хворей, которые могут одолеть человека?
– Я отвечу вопросом на твой вопрос, – произнесла Зарика. – У людей имеется множество машин разного назначения. Так?
– Так, – согласился Борца, сбитый с толку.
– Каждую машину собирают по-своему, – продолжала Зарика. – Так разве возможен универсальный аппарат, который был бы в состоянии сделать любую машину?
– Это разные вещи, – сказал Борца. – Моя машина синтеза должна работать на совершенно новом принципе…
– Вот-вот, на новом принципе, – подхватила Зарика. – И я хочу найти такой новый принцип. По-моему, микробиология слишком долго топчется на одном месте.
…Вскоре наступил давно ожидаемый и все равно неожиданный час прощания с клиникой невесомости. Зарика и Борца обошли почти пустые палаты, попрощались с теми, кто еще оставался здесь. Затем пошли в шлюзовую камеру, ожидая прибытия автолета.
– Вернулась я на Землю, а так и не знаю, чем она живет, – пожаловалась Зарика. – Что волнует вас, людей двадцать второго века? Что тревожит?
– Не «вас», а «нас», – поправил Борца.
– Тем более.
– Надо поездить по планете.
– Сама знаю, что надо, – сказала Зарика. – Времени нет. Хочу сразу на биостанцию.
Борца задумался.
– Ты любишь театр? – неожиданно спросил он.
– Театр? Помню. Любила. Я ходила в театр маленькой девочкой… А разве есть у вас театр?
– Странный вопрос.
– Когда «Альберт» улетал, говорили: искусство театра отмирает.
Борца улыбнулся.
– Эти разговоры ведутся сотни лет, еще со времен Шекспира, – сказал он,
– а театр продолжает здравствовать. Вот что: я поведу тебя в театр, и ты узнаешь, чем живет Земля.
…Еще издали, из кабины автолета, Зарика разглядела белоснежный купол, как бы свободно парящий в воздухе, и догадалась, что это и есть политеатр. Политеатр… Словечко было непривычное и отпугивало своей новизной.
Автомат у входа протянул им два жетона, и они прошли на свои места. Внимание Зарики привлекли кресла – массивные, они в то же время легко могли вращаться на шарнирах. Садясь в кресло, зритель пристегивался к нему с помощью специального пояса. «Словно в автолете», – подумала Зарика. Арена,
