стеклянная вывеска с большой буквой «М». Ниже этой буквы была прикреплена облупленная табличка, на которой большими буквами выведено: «МУОС...» и дальше написано что-то мелкими буквами, уже нечитаемое. Проём также был закрыт гермоворотами, аналогичными тем, которые им встретились на входе в подземный переход. Им снова повезло — люк изнутри не был закрыт. Однако открылся люк с трудом. С этой стороны его очистили штык-ножами от прочных побегов. Когда резали и рвали побеги, Дехтеру, стоявшему в стороне, показалось, что растения вокруг издало какой-то звук, похожий на тихий шелест. Он посмотрел на Ментала, сквозь глазницы противогаза было видно, что глаза у него закрыты.
Проследовав внутрь, они увидели те же толстые, средние, тонкие и тончайшие грязно-бело-жёлтые стебли местной флоры. Здесь роща была ещё гуще и она занимала почти всё пространство. Оставался лишь узенький коридор, по которому в ряд плечом к плечу могли идти лишь два-три человека. Лекарь посмотрел на дозиметр и снял с головы противогаз. Оставшиеся уновцы сделали то же. Воздух был пропитан сыростью, запахом сена и гнилых листьев.
Ментал тревожно прошептал:
— Я чувствую людей, но не могу определить: сколько их, где они и как настроены. Мешает это растение. Оно своей аурой сильно фонит.
Дехтер:
— Всем быть готовым к бою, идём вперёд по двое.
Раздались щелчки автоматных предохранителей.
Они прошли по фойе метро, мимо касс. Идти по двое было тяжело. Нужно постоянно нагибаться, протискиваться в сужения рощи, освобождаться от постоянно цепляющихся за одежду побегов. Создавалось тревожное ощущение, что они находятся в чреве какого-то животного и что сейчас это чрево начнёт сжиматься и раздавит их.
Спустились по лестнице вниз. Кое-где коридор внутри зарослей раздваивался, тогда шли наугад, точнее в самую просторную ветвь коридора. С перрона спустились вниз — к рельсовому полотну. Стало немного спокойней: есть рельсы и шпалы, значит это туннель, значит они в метро, а метро — это их стихия. Коридор снова распался на две ветви, идущие в противоположные стороны — по туннелям вдоль полотна к соседним станциям. Бульбаш, указав налево, сообщил:
— Там — центр города, следующая станция — Тракторный Завод. Предлагаю идти туда.
Дехтер кивнул. Вошли в туннель. Метров через тридцать увидели на полу труп. Это когда-то был человек, мужчина средних лет. Он был совершенно голым и очень худым, как будто высохшим. Его тело было переплетено ветвями растения. Когда Дехтер пригляделся, увидел, что человек пронизан этим растением. И растение пожирает человека: некоторые стебли, входившие в человека, едва заметно шевелились и пульсировали, как будто выкачивали из трупа содержимое.
Осознание этого навалилось горой ужаса на всех членов отряда. Это растение — хищник! Вот-вот стебли вопьются в них и начнут поглощать их плоть. Уновец, который замыкал строй, вскрикнул и свалился. Все повернулись назад, но что произошло с их товарищем, не поняли. Второй замыкающий дрался с каким- то голым худым бородатым мужиком, вцепившимся ему зубами в лицо. Дикарь был явно слабее и в следующую секунду он отлетел, упал в гущу растения и в него уже стреляли сразу с трёх автоматов.
Раздался вопль, который подхватили десятки глоток со всех сторон. Дикари выпрыгивали из самой гущи растения, спрыгивали сверху, подбегали сзади и спереди. Началась стрельба. У некоторых дикарей были странные наросты на груди, словно рюкзаки, подвешенные спереди. Радист увидел, как у одного из дикарей нарост раскрылся, словно цветочный бутон, и оттуда в мгновение выскочила как на пружине, какая-то кишка, толщиной с рукав. Кишка метнулась и обхватила за шею спецназовца, стоявшего рядом с Радистом. У последнего хрустнули шейные позвонки, и он молча упал лицом вперёд, прямо в гущу растений. Заросли рядом с ним распахнулись, образовав проход, и оттуда выскочил дикарь. Вернее это была женщина или девушка с отвратительным, перекошенным от безумной ярости лицом. Она прыгнула на Радиста, одновременно схватив его цепкими пальцами за шею, разрывая ногтями ему кожу. От неожиданного толчка он упал в гущу растения, запутываясь в его побегах. Он пытался оттолкнуть автоматом дикарку, но та уже давила своими пальцами с длинными ногтями на его глаза. В этот момент руки другого дикаря из гущи растения схватили его за шею и начали тянуть к себе. Он не мог освободиться от этого захвата, его руки были заняты удержанием скулящей дикарки, настырно лезшей к его глазам. Пока его затаскивали внутрь рощи, дикарку отбросило от него и тут же уновцы схватили его за ноги и вырвали из лап врага. Дикарку застрелил Комиссар — она лежала с кровоточащей дырой у уха и с застывшим бешеным оскалом. Комиссар продолжал стрелять с двух рук, в каждой из которых было по Стечкину. Комиссар отказался от предложенных ему автоматов и пулемётов и пользовался исключительно двумя именными пистолетами. И Комиссар оказался самым боеспособным в данной ситуации. Другие члены группы не столько стреляли, сколько отбивались автоматами, слишком длинными и неудобными в тесноте этих зарослей.
Дехтер командовал:
— Быстро вперёд.
Уновцы подхватили ополоумевшего Радиста, вяло тащившего за ремень свой АКСУ. Сквозь пелену ужаса до него донёсся крик Дехтера:
— Вычистить заросли.
Теперь, когда они оторвались от дикарей, у них появилась возможность стрелять. Двенадцать автоматов, два пулемёта начали поливать свинцом во все стороны. Ошмётки стеблей отваливались и словно листопад, падали на землю. Несколько раз доносились короткие людские вскрикивания. Уновцы шли быстрым шагом, бежать здесь было невозможно.
Дехтер увидел на одном из толстых стеблей такой же нарост, какой был у дикарей. Нарост раскрывался. Дехтер всадил в него автоматную очередь. В ту же секунду из него вывалилась и беспомощно повисла кишка. Края раскрывшегося бутона судорожно задёргались.
Спустя десять шагов он увидел ещё два нароста. Их тоже расстрелял, после чего скомандовал:
— Огнемёты!
Два десятиметровых факела вырвались из длинных стволов, прожигая дорогу в зарослях. Пробежав весь выжженный коридор, два спецназовца с огнемётами повторили огненный залп. Так они продвигались всё дальше и дальше, уже без потерь, по заметно редеющим зарослям.
Сзади доносились вопли и улюлюканье дикарей. Их там было не меньше полусотни и они явно преследовали уновцев. Отступая, вслепую, уновцы стреляли в сторону преследователей, но вряд ли попадали в них.
3. Партизаны
Когда неизбежность мировой войны стала очевидной всем, кривая глобального политического кризиса неожиданно пошла на спад. Конфликтующие стороны сели за стол переговоров, и казалось, что всё идёт к лучшему. Президент Валерий Иванюк поддавшись на уговоры жены и детей, отпустил их на неделю в Беловежскую пущу, на президентскую дачу. Они не выезжали из Минска уже больше года, с тех пор, как началась вся эта кутерьма.
Но на третий день переговоров между парламентёрами произошёл неожиданный конфликт. Не сошлись насчёт какой-то территории, пустынной и ничего не значащей. Сама по себе территория была никому не нужна — делом принципа было доказать своё превосходство и сказать последнее слово. Вспомнили старые обиды государственного и личного характера. Посыпались обвинения в адрес друг друга, обоснованные и не очень. Кто-то швырнул бумаги на круглый стол и демонстративно, с гордо поднятой головой, вышел из зала заседаний, громко стукнув дверью. Некоторые последовали за ним. Оставшиеся громко кричали, каждый на своём языке, не заботясь о том, успевают ли переводчики перевести их слова...
По дипломатическим каналам связи негативные эмоции передались в МИДы, дома правительств и президентские дворцы, а оттуда — в военные ведомства. Теперь уже не важно, кто отдал фатальный
