спецназовцы начали отступать во мрак туннеля. Патроны в автомате Радиста закончились. Его щёку обдало жарким воздухом, и тут же он увидел медленно уплывающую вперёд и оставляющую шлейф дыма гранату — последнюю гранату в их гранатомёте. Фашисты уже сделали третий залп и густой веер арбалетных стрел приблизился к ним. Радист повернулся, чтобы увидеть, где Светлана с ребёнком. Пока поворачивался, увидел гранатомётчика, который опускал после выстрела с плеча свой гранатомёт. В грудь бойца медленно и беззвучно вошли одна за другой три стрелы, потом ещё одна воткнулась ему в живот. Также медленно, словно скальпель хирурга, что-то вспороло спину Радиста.
Резкая боль разлилась от шеи до поясницы. Ноги подкосились, но Радист, стиснув зубы, заставил себя идти. Он чувствовал тяжесть торчавшего в спине предмета, излучавшего в его тело ядовитую боль. Силы его покидали. Как во сне он наблюдал за товарищами: уновцами и ходоками. И те и другие делали беспорядочные беззвучные выстрелы в сторону фашистов. Видел смятение на их лицах. Где же Светлана? Вот она — уносит на руках Майку. Он видел только её голову и голову девочки — несколько спецназовцев и ходоков, сомкнувшись, сделали живую стену, не позволявшую фашистам застрелить девочку. Молодцы ребята! Но почему они так встревожено оглядываются назад?
Радист, превозмогая себя, обернулся. Казалось, что они уже отступали целую вечность, а на самом деле отошли вглубь Большого Прохода всего метров на тридцать. На фоне зева ворот Октябрьской стояла ровная шеренга фашистов. Были видны только их силуэты. Их осталось не больше двадцати, но они уже целили свои арбалеты. Неслышный спуск пружинных механизмов и снова стрелы, как ненасытные насекомые, летят в сторону партизан и москвичей.
Прошла ещё одна вечность и одна из стрел с хрустом вошла в левое плечо Радиста. Рука онемела. «Жаль, что не в голову», подумал Радист, «Зачем мне эти мучения?». Сил идти уже не было, он стал оседать на колени. Вспышка. «Молодцы, мужики, метко гранату бросили», — уже как отдельно от себя подумал Радист. Со стороны станции остался один фашист. Его не было видно, но Радист, почему-то, понял, что это тот офицер — командир Октябрьцев, которого он видел на самой станции. Офицер смеялся и кричал:
— У нас есть секретное оружие!!
Радист ещё раз повернул голову и увидел Светлану. Она была цела и невредима, хотя прикрывавшие её воины корчились, пронзённые стрелами. На руках она держала Майку, которая всё также невинно уткнулась лицом ей в шею. Девочка подняла голову — это была не Майка. Это была та смуглянка, которую оперировала его мать много лет назад и много километров отсюда. Девочка, заливаясь от смеха и глядя прямо в глаза Радиста, сняла с себя верх черепа и он увидел её пульсирующий мозг. Смуглянка вцепилась зубами в шею Светланы. Светлана заботливо поставила девочку на землю и упала рядом. Смуглянка приближалась к нему, она тянула к Радисту свои цепкие руки. Радист повернул голову в сторону Октябрьской и увидел толпу таких же смуглянок с оголёнными пульсирующими мозгами, которые со смехом шли ему навстречу.
Из мрака туннеля вышел Ментал. Радист с раздражением подумал: «Доходяжный головастик, что ты тут можешь сделать?». Ментал поднял руки и смуглянки стали шипеть, неестественно дёргаться, а потом рассеялись, словно туман. Радист потерял сознание.
Когда Радист пришёл в себя, он сидел прямо на выщербленном сухом бетоне Большого Прохода, откинувшись спиной к стене туннеля. В спине и плече саднило, но боль не была мучительной и быстро отходила. Обе дрезины стояли, но людей стало меньше — не было человек десяти — тех, кто шёл впереди. Может остальные пошли на разведку? Рядом с ним сидела Светлана, растирая ему руками уши; рядом Майка с безмятежным детским любопытством вглядывалась в лицо Радиста.
Около дрезин взад и вперёд ходили Дехтер и Митяй. Они кого-то звали, растерянно называя имена. Люди двигались нормально, слышимость была отличная.
Радист спросил у Светланы:
— Мы отбились от фашистов?
— От кого? От диггеров?
— От фашистов?
— Бедняга... Здорово тебя диггер топором порубал...
Услышав этот разговор, рядом остановился Дехтер. Он спросил:
— А бульдогов кто-нибудь видел?
— Мы же со змеями дрались... — не уверенно ответил Митяй.
Комиссар, как бы про себя, отметил:
— Пацан прав, мы с фашистами бились, я их за километр чувствую.
Все начали сбивчиво рассказывать обстоятельства боя. Создалось впечатление, что каждый встретил на станции своих личных врагов: кто-то фашистов, кто-то бульдогов или змеев, кто-то лесников или диггеров, кто-то Американцев или ползунов. Как будто все они видели фильмы с похожими сюжетами, но разными действующими лицами. Причём каждый достоверно помнил, как отряд вошёл на станцию, на них напали враги, напор которых ценой своих жизней сдержали пять ходоков и боец-гранатомётчик. Потом отряд стал отступать обратно в Большой Проход. Их преследовали какие-то чудовища, пока не выступил Ментал.
Сам Ментал в разговоре не участвовал. Он стоял, опёршись спиной о стену туннеля, зажав руками свою большую голову. Дехтер подошёл к нему и тихо спросил:
— Что это было? Там на Октябрьской?
Ментал тихо ответил:
— Мы не были на Октябрьской. Мы до неё ещё не дошли.
— Хорошо, тогда на какой мы станции были?
— Мы не были ни на какой станции. Мы только в середине Большого Прохода.
— Так с кем же у нас был бой?
— У нас не было боя.
— Да объясни ты в конце концов — что же это было?!
— Словами этого я объяснить не могу. Это было что-то очень большое, могучее и не похожее на нас. Я разговаривал с нейтралами и они это называют Шатуном. Шатун порождён этим миром, но этому миру уже не принадлежит. Он не живой и не мёртвый. Он иной, живёт вне пространства и времени и может изменять то и другое. Шатун изучал нас, но мы ему безразличны. Он даже не сознаёт, что мы живые, потому что это понятие для него ничего не значит. Он просто резвился с нами и мог погубить нас всех...
Дехтер с Митяем не понимающе рассматривали конец верёвки длиною в метр, который свисал с зацепного кольца первой дрезины. Остальная часть верёвки отсутствовала, как будто была срезана лезвием. И с этой верёвкой исчезли все, кто шёл впереди.
— Что с нашими людьми?
— Они мертвы. И тел их мы не найдём.
Митяй перебил:
— Так это ты нас спас? Я же видел, как ты змеев руками порвал.
Ментал, печально улыбнувшись, ответил:
— Глянь на меня. Я не то, что со змеем, я с ребёнком не справлюсь... Нет, просто Шатун понял, что я его вижу не так, как вы. Он мог и меня убить, но почему-то не стал этого делать, может быть заинтересовался, или затеял какую-то другую, более долгую игру...
Отозвалась Светлана:
— Раньше Шатуны только на поверхности встречались. Теперь и в Муосе появились. Я, когда училась в Центре, слышала что-то про них. Там высказывали предположение, что Шатун образовала пситронная бомба, упавшая в окрестностях или на окраине Минска. О таких бомбах говаривали до Последней Мировой, но никто толком не знал, существуют ли они... Видимо существуют, вернее существовали... В Центре допрашивали кого-то из пленных Американцев, который что-то знал про эти бомбы. Он говорил, что их создавали китайцы или японцы для воздействие на сознание людей. Однако создатели пситронных бомб были только в начале разработок, это оружие даже не прошло испытание, но в Последнюю Мировую и им не побрезговали. Вряд ли учёные думали, что получат что-то такое.
