подняв руки, произнёс:
— Партизаны! Мы пришли с миром. Мы — уновцы, которых вы знаете!
Старший из этой группы грубо ответил:
— А почём мы должны вам верить?
До боли знакомый голос партизанки, снял недоверие:
— Игорь?! Здравствуй, Игорь!
К нему подошла девушка с тяпкой в руке. Лица за маской видно не было. Радист не хотел верить догадке:
— Катя?
— Да, я.
Почему-то к этой женщине-ребёнку, которая его когда-то назойливо домогалась, он испытывал почти братские чувства. Этот человечек — житель той станции и того времени, где и когда ему ещё было хорошо, где у него всё самое лучшее было впереди. Он обнял Катю:
— А почему ты тут?
— Да я сама попросилась. Детки мои умерли. Заболели и умерли. Их Боженька забрал. И я хочу быстрее к ним. А убивать себя нельзя — это грех. Вот я сюда и попросилась...
Комок подступил к горлу Радиста, а Катя спокойно продолжала:
— А ты как? Светлана погибла, да?
— Ты знаешь?
— Да вчера диггеры приходили в Нижний лагерь. Рассказывали, что она тебя сопровождать пошла, и что шансов вернуться живой у неё нет. Они боялись, что ты улетишь домой к себе. А ты вот к нам идёшь. Так?
— Так. У меня здесь дела...
— А-а-а. А Купчиха говорила, что Светлана влюблена в тебя и считает тебя Посланным. Ты и вправду Посланный?
— Не знаю.
— Ну ладно, я вас провожу в Нижний лагерь. А мне работать надо...
Радист повернулся к вертолёту и махнул рукой. Вертолёт, сделав круг, улетел. Радист со спецназовцем пошли за Катей.
Рахманов, глядя на приборы, обратил внимание, что они направляют не на северо-восток, а на юг. При этом Родионов явно изучал лежавшую под ним поверхность разрушенного города.
— Мы не в Москву летим?
— Пока что нет. У меня здесь есть одно дело.
Родионов вернулся к их месту стоянки, к выжженному амфитеатру. Вертолёт завис, и Родионов изучал поверхность. Вот, под одному из склонов стелется побег с отходящими от него тысячами нитей, которые поблёскивают на солнце. Сюда он со спецназовцем каждый день ходил, чтобы пресечь дальнейший рост в их сторону хищного растения. Родионов, на предельно низкой высоте, на малой скорости летел над этим побегом. Побег, по мере приближения к началу, утолщался, с ним соединялись ветви, расходившиеся в разные стороны, захватывая наземный Минск. Уже ветвь достигла метровой толщины. Наконец, Родионов увидел ствол-мозг. Это была огромная серо-чёрная глыба размером с одноэтажный дом, погружённая большей частью в землю. От неё, как лучи от солнца, в разные стороны расходились наземные побеги. Именно она была центром этого многотонного плотоядного растения, убившего Тузика, спецназовца и тысячи других животных, а также подчинившая миллионы растений от мельчайших травинок до больших деревьев. Её рост ничем не ограничен. Возможно, когда-то оно доползёт до Москвы.
Родионов нажал на пуск и две тяжёлые ракеты отделились от вертолёта. Через секунду прогремел взрыв. На месте ствола-мозга дымилась чёрная яма. Куски ствола-мозга и оторванные концы побегов горели. Родионов огляделся и увидел, как задёргались отходящие от основных побегов щупальца. Родионов не знал точно — убьёт ли это монстра. Он сделал, что мог, и теперь с облегчением направил вертолёт к Москве.
Рахманов угрюмо смотрел на монитор, по которому пробегали однообразные пейзажи. Он не был трусом. Он говорил Радисту и спецназовцу именно то, что думал. Рахманов искренне считал бессмысленным поступок этих двух москвичей, которые с двумя автоматами спустились в Муос. Он действительно рассчитывал на повторную победоносную миссию москвичей, которые, вооружившись до зубов и уже знающие об опасностях Муоса, освободят местных жителей. Нет, про секретную часть своего задания он уже не вспоминал. Удивительно, но у него, когда-то успешного интригана-дипломата, эти инструкции полностью затёрлись в голове теми впечатлениями, которые произвели на него картины Муоса. Он думал только о великом взаимовыгодном сотрудничестве двух миров. Осуществится давняя мечта Рахманова. Умом он чувствовал, что эти рассуждения — логичны и правильны.
Но почему-то на душе было так гадко! Почему-то гибель этой девчонки что-то перевернуло и в нём самом. Почему-то в поступке Радиста была какая-то своя, другая правда. Нет, он непременно вернётся в Муос. Он поможет этому миру, а если и нет, то заберёт Радиста. Ему хотелось стать другом этого постаревшего за один день пацана. Рахманов верил, что будет так.
Но Рахманов не знал, что в Полисе сменилась власть. Он не знал, что их миссию признали сущим расточительством. Он не знал, что ему предстоит долгие месяцы обивать пороги чиновников Полиса, Красной Линии и прочих новомосковских государств, чтобы убедить их в необходимости повторной экспедиции, но его не захотят слушать. Особенно после того, как он расскажет про ленточников.
Рахманов не знал, что от отчаяния и чувства вины перед оставшимися в Муосе он пойдёт добровольцем в сталкеры и погибнет уже при первой вылазке на поверхность...
10. Посланный
Радист сидел в лаборатории Центра. Лаборатория раньше осуществляла исследования по созданию в условиях Муоса ветряков — ветряных пропеллеров с генераторами, которые снабжали электроэнергией дальние поселения. Теперь по приказу Владимира Барановского её срочно перепрофилировали. В подчинении Радиста было отдано пять электриков. Это, конечно, не радиомеханики, но лучше, чем ботаники или медики. Как могли, они помогали в налаживании рации. По требованию Радиста ему предоставлялись любые доступные средства, которыми владел Центр.
На месте пленения уновцев, ленточники побросали вещи пленников, которые им показались ненужными. Они же выбросили портфель с инструментом, тестером и замызганным справочником, подаренные Радисту его учителем. Портфель был найден разведотрядом Центра и был очень кстати. Этот справочник и ещё несколько растрёпанных учебников, найденных в библиотеках Центра, явились скудными пособиями в работе Радиста. Но в основном, он мог полагаться только на свои знания, вложенные в него старым радиомехаником, а также смекалку и удачу. И ещё на Бога. Перед началом работы он крестился, как делала это когда-то Светлана. В конце делал то же самое.
Подчинённые электрики, которые были старше Радиста на двадцать-сорок лет, а также прочие учёные и лаборанты, которым приходилось сталкиваться с молодым радиомехаником, относились к нему как к мудрому старцу. Именно такое впечатление производил Радист в последнее время: худое вытянувшееся лицо; застывший, погружённый в себя, ледяной взгляд; сутулая фигура и медленная шаркающая походка.
Задача стояла не лёгкая. Передатчик ленточников от долгого нахождения в сыром ящике был уже не исправен. Солнечные батареи не забирали из-за их громоздкости и хрупкости. Необходимо было передатчик отремонтировать и усовершенствовать таким образом, чтобы он работал от электросети Центра и находился на момент вещания в Муосе, а не наверху. Кроме того, надо было создать приёмник — этой функции в радиопередатчике ленточников не было.
