Грэнби.
Лоуренс ответил больше для того, чтобы заглушить свой внутренний голос:
– Я не такой эгоист, чтобы мешать ему знакомиться с близкими и с его родиной.
– Увидите, Лоуренс, все еще перемелется, – продолжал утешать Грэнби. – Дракон не расстанется со своим капитаном ни за какие сокровища Аравии – и ни за каких телят христианского мира.
Лоуренс подошел к окну. Отчаянный уже свернулся на теплых камнях двора. Чешуя его блестела при лунном свете, цветущие деревья склоняли над ним свои ветви. Сказочно прекрасный, он отражался в пруду.
– Это правда. Дракон готов многое претерпеть, лишь бы остаться со своим капитаном. Вопрос в том, вправе ли порядочный человек требовать этого от него, – тихо сказал Лоуренс и опустил штору.
Глава 14
Отчаянный упорно молчал, и Лоуренс не знал, как бы поделикатнее выспросить, что его огорчает. Если дракона перестала удовлетворять жизнь в Англии и он хочет остаться, тут уж ничего не поделаешь. Хэммонд спорить не станет: постоянное посольство и договор со здешним правительством для него гораздо важнее, чем возвращение Отчаянного в Британию. Лоуренс, со своей стороны, не желал ускорять такой исход дела.
Цянь на прощание сказала Отчаянному, что он может бывать у нее, когда хочет. К Лоуренсу это приглашение явно не относилось. На следующий день Отчаянный не просился в гости, но грустно смотрел вдаль, все время расхаживал по двору и отклонил предложение капитана почитать ему вслух. В конце концов Лоуренс стал противен сам себе и спросил:
– Не хочешь ли снова повидать Цянь? Уверен, она будет рада тебе.
– Но тебя-то она не приглашала, – сказал Отчаянный, нерешительно растопырив крылья.
– Это только естественно, когда мать хочет видеться с сыном наедине.
Отчаянный радостно ухватился за этот предлог и тут же улетел со двора. Вернулся он поздно вечером, очень довольный и предвкушающий новые свидания с Цянь.
– Я учусь писать и уже знаю двадцать пять иероглифов. Показать тебе?
– Непременно. – Лоуренс не просто хотел сделать Отчаянному приятное – он решил сам выучить китайский язык. Он перерисовывал замысловатые знаки как мог, пользуясь пером вместо кисточки, а Отчаянный называл их ему, будучи явно не в восторге от его произношения. Лоуренс не слишком продвинулся, но его наставнику урок принес столько радости, что капитан сдержался и не стал пенять ему на то, что целый день провел в одиночестве.
Вскоре выяснилось, что ему предстоит борьба не только с собственными чувствами, но и с Хэммондом.
– Первый, совместный, визит был необходим и способствовал вашему с ней знакомству, – заявил дипломат. – Но эти одиночные посещения следует прекратить. Если он полюбит Китай и согласится остаться по доброй воле, нас мигом отсюда выпроводят.
– Довольно, сэр! – гневно отрезал Лоуренс. – Я не намерен оскорблять Отчаянного предположением, что его естественное желание поближе сойтись с родными равнозначно предательству.
Хэммонд настаивал на своем, и Лоуренсу пришлось оборвать спор весьма решительным образом:
– Если вы хотите, чтобы я высказался прямо, я это сделаю. Я не считаю, что вы вправе командовать мной. Мне не дали никаких распоряжений на этот счет, и ваши попытки принудить меня к повиновению без всяких на то оснований я нахожу крайне неподобающими.
Их отношения, и без того довольно прохладные, после этого совсем охладились. В тот вечер Хэммонд не пришел обедать с Лоуренсом и его офицерами, но на следующее утро явился вместе с принцем Юнсином – еще до того, как Отчаянный успел улететь.
– Его высочество любезно соизволил навестить нас; вы, без сомнения, тоже захотите с ним побеседовать. – Хэммонд сделал заметное ударение на последних словах, и Лоуренс, неохотно поднявшись, изобразил придворный поклон.
– Вы очень добры, сэр; мы, как изволите видеть, устроились очень удобно. – Лоуренс произнес это с холодной вежливостью: Юнсину он по-прежнему не доверял.
Принц, столь же чопорно наклонив голову, сделал знак мальчику лет тринадцати, пришедшему с ним и одетому в темно-синюю ткань, которую носили здесь все и каждый. Мальчик прошел прямо к Отчаянному, сложил руки перед собой и поклонился, что-то сказав по-китайски.
– Бога ради, скажи ему «да», – торопливо вмешался Хэммонд.
Отчаянный слегка растерялся, но ответил, как следовало полагать, утвердительно. Мальчик тут же взобрался на его переднюю лапу и сел. Лицо Юнсина осталось непроницаемым, как всегда, но складка губ свидетельствовала, что он доволен.
– Пойдемте пить чай, – произнес он и направился в павильон.
– Смотри, чтобы он не упал, – бросил Хэммонд Отчаянному. Мальчик сидел в классической позе, подвернув ноги, и был так же мало склонен падать, как статуя Будды.
– Роланд, – позвал Лоуренс (оба его вестовых занимались во дворе тригонометрией), – угостите его чем-нибудь.
Та обратилась к юному гостю на своем ломаном китайском, а Лоуренс последовал за остальными. Слуги уже поставили Юнсину мягкое кресло с ножной скамеечкой, а прочим – обыкновенные стулья. Когда они наконец удалились, с великой помпой сервировав чай, Юнсин медленно пригубил напиток.
Хэммонд начал пространно благодарить его за оказанное гостеприимство.
– Прогулка по городу была особенно милым знаком внимания. Позвольте спросить, сэр, не вам ли мы обязаны этим?
– Так пожелал император, – ответил принц. – Полагаю, вы остались довольны увиденным, капитан?
– Да, сэр, – ответил Лоуренс – вопрос едва ли допускал возможность иного ответа. – Ваша столица великолепна.
Принц, слегка искривив губы в улыбке, не стал больше ничего говорить. Этого и не требовалось: разительные контрасты с английскими запасниками были еще свежи в памяти капитана.
Хэммонд вновь отважился прервать затянувшееся молчание.
– Могу ли я осведомиться о здоровье императора? Думаю, вы знаете, сэр, как горячо мы желаем приветствовать его величество от имени нашего короля и вручить ему привезенные нами письма.
– Император в Чэндэ и в Пекин вернется не скоро, – проронил Юнсин. – Придется вам запастись терпением.
В Лоуренсе закипал гнев. Попытка Юнсина навязать Отчаянному какого-то мальчишку была не менее наглой, чем прежние поползновения разлучить капитана с драконом. Между тем Хэммонд нисколько не возражал против этого и вел свою светскую беседу как ни в чем не бывало.
– Спутник вашего высочества – очень приятный юноша, – подчеркнуто сказал Лоуренс. – Быть может, это ваш сын?
– Нет, – кратко и сухо ответил принц.
Хэммонд, чувствуя, что Лоуренс раздражен, поспешил вмешаться.
– Мы все счастливы повиноваться императору, но хотели бы пользоваться некоторой свободой, особенно если приходится ждать – хотя бы той свободой, что предоставлена послу Франции. Вы, без сомнения, помните, сэр, как французы атаковали нас в самом начале пути. Я хотел бы, с вашего разрешения, еще раз заметить, что с нами у вас гораздо больше общих интересов, чем с Францией.
Не дожидаясь ответа, он стал распространяться об опасностях завоевания Европы Наполеоном, о помехах торговле, могущей принести богатство Китаю, о том, что ненасытный захватчик не остановится, покорив Запад. Возможно, он дойдет до самого порога великой Поднебесной империи.
– Наполеон однажды уже пытался нанести нам удар в Индии и не скрывает, что намерен превзойти Александра. Если он добьется в Азии хоть некоторого успеха, это, как вы должны понимать, еще сильнее разожжет его алчность.
То, что Наполеон покорит всю Европу, победит Российскую и Оттоманскую империи, перейдет через Гималаи, утвердится в Индии и сохранит при этом достаточно энергии для войны с Китаем, казалось Лоуренсу крайне неубедительным. Что до торговли, то этот аргумент не имел никакого значения для Юнсина, яростного поборника самодостаточности своего государства. Тем не менее принц слушал Хэммонда
