— Рыцарь, — ответил Эрик.
Рассуждения Джека его расстроили. Не то чтобы он прямо сейчас уже начал помышлять о женитьбе, но… Он раз за разом заново переживал испытанные им доселе неведомые чувства, а тут Джек со своей болтовней… Да еще такой банальной. Кто только на этом свете не женится! А вот любовь… Молчал бы, если сказать нечего. А лучше — про девушку рассказал чего-нибудь…
— Рыцарь? Так это же отлично! — возликовал Джек. — Попросишь наставника, чтоб тебя посвятил, — всего и делов!
— Для того чтоб посвятили, подвиг совершить нужно, — заметил Эрик.
— А ты сегодня что делал?! По карманам лазил? Да я тебе скажу, далеко не каждый рыцарь на такое способен!
Настырные попытки Джека решить все одним махом несколько раздражали. Эрик вздохнул.
«И когда это я сделался таким нетерпеливым?»
«А ты еще сказок порассказывай, с гномом пообщайся в девушек повлюбляйся, сам посмотришь, что с тобой станет!» — вновь вылез лазутчик.
«Молчал бы ты!»
— Джек, а что за люди тебе помогали? — пытаясь сменить тему, спросил Эрик.
— Какие люди? — удивился Джек.
— Которые несли носилки, корзинку, вели коня.
— Обычные люди, — пожал плечами вор.
— Да, но у меня создалось впечатление, что они слушались именно тебя, — настаивал Эрик. — Причем долго объяснять и упрашивать их не приходилось, тебе достаточно было мизинцем шевельнуть.
— Ну, видишь ли… — ухмыльнулся Джек. — Возможно дело в том, что я — вор. Не слыхал разве приговорку «ворам счастье»? Там, где простому человеку трижды просить приходится, да потом еще десять раз объяснять, что ему, несчастному, требуется, вору достаточно подмигнуть, и все уже идет так, как ему нужно.
— Джек, — с вкрадчивой улыбкой промолвил Эрик, — а что у тебя на пальце за перстень? Перстень, которым можно открыть двери любой гостиницы, да притом еще и за постой не платить… Весьма необычная вещь, не находишь?
— Перстень? — удивился вор. — Какой еще перстень? Эрик, тебе почудилось, должно быть.
И Джек показал руки, на которых не было ни единого кольца.
— А за гостиницу капитан заплатит. Обещал, — добавил он.
«Что ж, каждый имеет право на свои тайны, — подумал Эрик. — Я вот тоже не стремлюсь рассказать ему всю правду. Всей правды даже наставник не знает. И хорошо, что не знает. Жить все-таки хочется. Особенно теперь».
— Джек, как тебе кажется, какой у нее характер? — вне всякой связи с предыдущим спросил Эрик. Впрочем, для него-то связь была. Вполне себе зримая. Для него теперь все на свете так или иначе связывалось с ней.
«И как я мог прожить столько времени, не замечая очевидного? — сам у себя спросил он. — Как я мог не понять, что она где-то есть, даже ничего еще не зная о ней?»
«Молчи, лазутчик! Этот вопрос не к тебе».
— Она мужественная, решительная и бесстрашная, — ответил вор. — Если б тот гад ее не оглушил, она б ему сама так врезала!
— Ничего, еще врежет, — пообещал Эрик. — А я подержу.
— Мы подержим, — добавил вор. — Ты ведь не лишишь этой чести своего товарища?
— Подержим, — кивнул Эрик, и лицо вора просияло искренней улыбкой.
«Черт с ним, с его перстнем, — подумал Эрик. — Захочет, сам расскажет. А не захочет — значит, не было никакого перстня. И точка».
День постепенно клонился к вечеру. Солнцу надоело пригревать, и оно спряталось за тучи.
— Что-то долго его нет, — вполголоса сказал Шарц.
От него только что ушел последний больной, а ученик должен был объявиться где-то пару часов назад. Тревога подкрадывалась исподволь, мелкими шажками кружила рядышком, а потом вдруг без предупреждения навалилась с неистовой силой.
— Даже если он съел все пирожные в каком-нибудь несчастном трактире… даже если он на все наплевал и напился вдребезги… даже если у него после всех этих гипотетических подвигов брюхо прихватило…
«Что может случиться с таким опытным агентом?»
«Вот именно с опытными обычно и случается».
«Лучше бы он был растяпой и просто заблудился по дороге, заплутал в городских переулках. Мы бы вместе потом посмеялись. Он не растяпа, следовательно…»
«Сбежал? Убил кого-нибудь? Схвачен стражей? Что осталось от тех стражников, которым не повезло его захватить? А от него?»
«Торопитесь, сэр доктор!» — завопил какой-то паникер внутри его головы.
Сэр доктор отложил в сторону тетрадь с медицинскими записями, отодвинул стул и, сорвавшись с места, бросился на конюшню.
Попадавшиеся на пути без слов уступали ему дорогу Все знали, что если сэр Хьюго куда-то так спешит, значит, беда стряслась, не иначе. Даже герцог отпрыгнул в сторону, угодив при этом в лужу, даже важный замковый эконом, чье неторопливое шествие, казалось, не посмеет прервать даже Всевышний, откачнулся к краю дорожки.
— Коня, быстрее! — влетая на конюшню, выпалил Шарц.
— Больной? — воздвигаясь во весь свой громадный рост, испуганно вопросил Четыре Джона.
— Надеюсь! — выдохнул Шарц.
Во весь опор они неслись к денникам.
«Надеюсь, что больной, раненый… что живой, надеюсь… лишь бы ты ничего непоправимого не натворил, что с собой, что с другими! Старый я дурак! Рано тебя еще одного было выпускать! Рано!»
«Или поздно, или рано, — педантично поправил петрийский шпион. — Он уже не лазутчик, но еще не человек. Нечто среднее. И лазутчика, и человека ты мог бы посылать совершенно спокойно».
— Которого? — Шарц оглядел коней.
— Бери этого! — Четыре Джона хлопнул по спине серого жеребца. — Этот самый резвый! Ты, главное, удержись на нем.
— Удержусь! — пообещал Шарц, а Четыре Джона уже выводил и седлал коня.
— Подсадить? — спросил он.
Но Шарц уже вскочил в седло.
Четыре Джона только головой покачал.
— Удачи тебе, Хью! — крикнул он.
