следует не успел, а тут уже о воспитании его будущих детей заботятся!
— Ты? Воспитывать?! — пренебрежительно фыркнул Джон. — Ты сама еще малявка! Тебя саму воспитывать надо!
— Я малявка?! Меня воспитывать надо?! — возмутилась Кэт. — Да я тебя сейчас так воспитаю! Думаешь, если на две головы выше, так уже и взрослый?
— Воспитатели! — покачал головой Роджер. — Вы дождитесь, когда у Эрика дети появятся! У него покамест еще и жены нет!
— Нет, так будет, — изрекла Кэт. — Эрик, ты же женишься на Энни, правда?
«Ну вот, теперь еще и эти трое, — почти в панике подумал Эрик. — Мало мне Джека было…»
— Э-э-э… я еще не думал об этом, — наконец выдавил он. — Все это случилось слишком внезапно. Я ведь почти незнаком с Энни, понимаешь?
— Все это ерунда, — решительно отрезала Кэт. — Юноша, спасший девушку, просто обязан на ней жениться. Разумеется, если она красавица. Она — красавица?
— Красавица, — вынужден был признать Эрик.
— Ну вот, — удовлетворенно кивнула Кэт. — Значит, дело решенное. Начинаешь за ней ухаживать, петь серенады, вздыхать, глядя на луну, писать стихи — и все будет как надо. Ты умеешь писать стихи?
— Не знаю, — неуверенно пробормотал Эрик. — Никогда не пробовал.
— Значит, умеешь, — решила Кэт. — Ты просто растерялся, Ничего, мы тебе поможем! Все будет в лучшем виде!
Эрик почти с ужасом смотрел на неугомонную троицу.
«Если эти за что-то берутся…»
— Все едят что-то вкусное, а меня не зовут… — Улыбающаяся леди Полли стояла на пороге докторской.
— Мама! — радостно завопила Кэт. — Ты представляешь, Эрик женится!
Эрик схватился за голову и тихо сполз под стол.
Шарц сидел у себя в спальне, бессмысленно вглядываясь в какой- то медицинский трактат. Мысли его бродили далеко от лекарских воззрений автора.
«Наконец-то все идет как надо! — думалось бывшему петрийскому шпиону, предавшему своих старейшин, чтобы не предавать весь гномий род. — Вот и вторая стадия. Ребенком он уже побывал, наигрался вволю — один этот его поросенок чего стоит, а уж что они все вместе натворили, еще и герцога втянули! — ну так самое время становиться старше, влюбляться, жениться и жить счастливо!»
«Да, но как бы не было рецидива! — беспокоился лекарь. — Превращаться в человека — это такая рискованная операция! И ведь никакой анестезии…»
«Главное — не допускать его до контактов с бывшими коллегами», — наставительно замечал лазутчик.
«То есть с зараженной средой?» — уточнял лекарь.
«Именно», — кивал лазутчик.
«И пусть побольше бывает на людях, они смешные!» — добавлял шут.
«Главное — это рука друга!» — говорил сэр рыцарь.
«Главное — это не прозевать кинжал врага! — возразил лазутчик. — Кстати, не нравится мне этот пожар…»
Шарц захлопнул книгу и встал.
Ночь. Эрик лежит, глядя в потолок открытыми глаза-. Сна нет. Почему нет? А вы сами попробуйте заснуть после такого.
Эрику казалось, что он жонглирует двумя огромными мирами. Ему хотелось бы всласть налюбоваться каждым из них, но страшно тогда уронить второй, страшно прервать это невероятное действо, когда руки медленно и плавно подбрасывают шары вверх и вновь находят их в воздухе, а глаза все пытаются рассмотреть, что же там в них такое.
Одним из миров был он сам, начинающий превращаться во что-то иное. Перестающий быть тем, кем был всегда. Изменяющий свою суть. Это ему только казалось, что он сходит с ума и умирает, тогда как на самом деле он становился сильнее. Но нельзя… нельзя сосредотачиваться на этом шаре, страшно тогда позабыть и уронить второй, центром которого является девушка с чудесными лучистыми глазами, чей цвет он так позорно не запомнил. Энни… Энни… Энни… Она, ее отец и тайна… тайна, которая не выглядит чем-то невинным. Простой грабитель не стал бы поджигать гостиницу, чтобы замести следы. В крайнем случае он убил бы девушку ножом или еще чем. Что-то здесь не так. Что-то угрожающее стоит за всем этим. Понять бы что…
Надо наведаться к ним, разузнать поточнее. Вдруг им все еще что- нибудь угрожает? Но нельзя, нельзя, и на этом нельзя сосредоточиться… упустить первый шар, упустить себя, кто знает, что из этого выйдет? Вдруг шагнешь назад, вновь превращаясь в исполнителя, в орудие… орудию нет дела до каких-то там девушек. Разве что ему прикажут. Энни… Энни… Энни… Энни сама по себе… сама по себе тайна… просто повторять ее имя… бормотать его как молитву… словно тайное имя неведомого божества…
Окно отворилось беззвучно. Стремительная тень метнулась из ночной темноты. Рука Эрика выхватила из-под подушки утащенный у наставника скальпель и не задумываясь метнула его.
— Неплохо, — похвалил наставник, перехватывая скальпель в воздухе.
Эрик тихо выругался.
«Из-за этих проклятых ожогов и бинтов на руках ничего не метнешь как следует!»
— Я к тебе, учитель, тоже как-нибудь в окошко залезу, — посулил он.
— Только не тогда, когда я с женой любовью занимаюсь, ладно? — примирительно поднял руки Шарц.
— Ладно, — буркнул Эрик. — Исключительно из уважения к твоим сединам… так что стряслось-то?
— Эрик, — наставник восседал на подоконнике, смешно болтая ногами, — ты мне рассказал о пожаре. Я думал. Просчитывал. Так вот, у меня к тебе один вопрос: что там все-таки случилось на самом деле?
— Если бы у меня был ответ, — вздохнул Эрик.
— Давай вместе прикинем. Вот, допустим, могла эта чертова гостиница загореться сама по себе? Мог этот пожар быть никак не связан со странным незнакомцем, побывавшим у спасенной тобой девушки?
— Мог, — сказал Эрик. — Но…
— Вот, — кивнул Шарц. — У меня получается то же самое «но»… чутье лазутчика мне подсказывает, что здесь что-то крепко не так.
Говорили долго. Так ни до чего и не договорились.
— Мало данных для выводов, — сказал Эрик.
— Мало, — кивнул Шарц. — Завтра я наведаюсь в город. Загляну к пожарным, навещу городскую стражу, посмотрю на то, что осталось от гостиницы.
