вещей у него ни было. Украсть же можно лишь вещи. Знание украсть невозможно. Так к чему красть нищету?»
— Ну? Понял теперь? — с торжеством спросил Эрик.
— Эй, ребята! — окликнул их Шарц.
— Да, наставник, — откликнулся Эрик.
— Чей это кошелек, не скажете? — Шарц держал в руках новенький кожаный кошель.
— Мой… — потрясение выдохнул вор.
— Ума не приложу, как это он в мой карман попал! — с ухмылкой поведал Шарц. — Держи!
И запустил в Джека кошелем.
— Это здесь, — сказал Джек, и Эрик вдруг испугался. Глупо, как маленький. Невесть чего испугался.
А что? Разве он что плохое делает? Он в гости пришел. Его приглашали. Его ждут.
Эрик смотрел на домик с зеленой крышей, небольшой уютный домик на горке, смотрел, запоминая каждую деталь, каждую мелочь, опытным взглядом лазутчика оценивая степень защищенности капитанского жилища от проникновения извне… насколько вообще может служить защитой эта хрупкая скорлупка… с какой стороны наиболее вероятно проникновение противника… как свести к минимуму возможный риск для обитателей подобного места… да никак его не сведешь… никак… и защиты никакой, приходи и бери голыми руками…
— Привет! — На пороге появилась радостная смущенная Энни, и все профессиональные мысли тотчас вылетели у Эрика из головы.
Да что там профессиональные! У него вообще все мысли из головы вымело! Он рухнул в ее взгляд как в омут, как вниз головой с колокольни. Если бы не основательный толчок локтем в бок от Джека, так бы и утонул, вдребезги бы разбился. Даже поздороваться бы не сообразил.
— Привет, Энни… — шевельнул губами Эрик, чувствуя, что краснеет, и ничего не умея с этим поделать.
Голова кружилась, сердце стучало как сумасшедшее.
«Где мое хладнокровие и мастерство?! Меня же учили правильно дышать и владеть своим лицом! Почему же я ничего не помню?!»
— Привет, Энни, — поздоровался и Джек.
— Пойдемте, папа ждет, — пригласила она.
Входная дверь отворилась бесшумно.
«Точно так же ее любой убийца откроет! — с ужасом подумал Эрик. — Вообще любой враг!»
В гостиной пылал камин, у камина стояли невероятно удобные кресла, и в одном из них уже располагался Дэвид Мэлчетт.
— Прошу, проходите! — привстал он, приглашающе указывая на соседние кресла. — Энни, будь добра, приготовь гостям горячего вина.
Сам капитан уже потягивал вино из большой глиняной кружки.
— Сейчас, папа, — кивнула Энни.
Эрик с Джеком устроились в креслах возле капитана.
За всю свою жизнь Эрик пережил всего один шторм. Это случилось давно, когда быстроходный ледгундский корабль нес будущего храмового послушника к фаласским берегам. Второй он переживал прямо сейчас. Стоило ему ненароком обмолвиться о море — ну как же без этого, раз собеседник капитан? — того будто подменили…
…и вот уже веселая вода плещется за бортом, жара, солнце в зените, от нагретой палубы тянет горячим смоляным запахом, свежим ветром надуваются лебедино-белые паруса, напруживаются горделивые мачты, и в лицо несет свежую пену из-за борта… поет такелаж, весело перекрикиваются матросы, и что-то неведомое скрывается где-то там, там… за горизонтом…
Капитан говорил, а Джек ему поддакивал, задавал вопросы и вскоре уже полностью завладел вниманием собеседника. Он достал из кармана какую-то бечевку, и они вдвоем с капитаном пустились наперебой вязать морские узлы. Эрик попытался было вступить в разговор, но был вежливо остановлен.
— Погоди, Эрик, — улыбаясь, сказал Дэвид Мэлчетт. — Мы тут выясняем сейчас один вопрос… так вот, Джек, если ты завяжешь этот узел таким образом, то… — Капитан вновь повернулся к Джеку.
Вернулась Энни с подогретым вином, но капитан и Джек взяли свои кружки не глядя — видно было, что мыслями они где-то далеко.
— Кажется, мы остались одни, — смущенно сказал Эрик. — Этот наглый корсар, мой приятель, взял твоего папу на абордаж…
— Ничего, мой папа — опытный моряк, ему никакие корсары не страшны, — улыбнулась она. — А потом… разве мы остались одни? Мне почему-то думается, что мы остались вдвоем…
«Вдвоем…»
«Такое короткое слово… а сколько всего оно значит!»
Эрик не нашелся что ответить. А если бы и нашелся… как ответить, когда сказать нечем? Когда голова кружится и горло перехватывает?
Энни с минуту смотрела на него, напряженно чего-то ожидая, а потом, вздохнув, принялась рассказывать о себе. О том, как отец взял ее на корабль, как это здорово — ходить под парусами, какое оно прекрасное — море и сколько там всего неведомого и неизученного…
— Я все-все могу, что матросу делать положено, — сказала она. — А еще умею определяться по звездам и компасу, прокладывать курс, чертить карты, отмечать на них всякое, что раньше отмечено не было. Меня папа постоянно учит…
Энни рассказывала разные приключения из своей жизни. Как страшно было впервые залезть на мачту и как девушку чуть не съела акула, какая однажды разыгралась буря — корабль чуть было не пошел ко дну, и как в один из суровых штормов их почти выбросило на скалы… как боцман разбил себе нос, поскользнувшись на медузе, а коку за шиворот угодила летучая рыба, которую он тотчас же почистил и добавил в суп, какие огромные бывают киты и как лоцману удалось углядеть самого Морского Змея!
— Здорово! г — восхищенно выдохнул Эрик.
— Еще бы не здорово, — кивнула Энни. — Ну, теперь твоя очередь.
Как хорошо, что у него великолепная память! Как хорошо, что она никуда не делась вместе с прочими профессиональными навыками! Как здорово, что наставник так много рассказывал ему разных забавных случаев из своей медицинской практики… Эрик говорил, стараясь не увлечься. Пальцы уже начали искать карандаш, а это было опасным признаком. Энни вовсе не дурочка, и если он расскажет ей сказку о себе, она, конечно, оценит мастерство рассказчика, но вряд ли станет ему доверять… а рассказать ей правду…
— Эрик, а как вышло, что ты, ученик лекаря, сумел меня из огня вытащить? — спросила девушка. — Говорят, пламя было такое, что даже пожарные сунуться боялись, а ты сунулся и сумел до меня добраться. А потом… этот прыжок… разве лекарей такому учат?
«Попался, — обреченно подумал Эрик. — Она еще умнее и наблюдательнее, чем я думал…»
— Повезло, наверное, — ответил он, стараясь вложить в голос побольше искренности.
Энни посмотрела на него с обидой.
