— Да, если считать во франках, получится примерно такая цифра.
— Самый крупный денежный перевод в сто тысяч франков получен вами только месяц назад.
— Да. Где-то около месяца назад.
— Седьмого фримера, если быть точным.
— Если у вас есть точная дата, к чему задавать этот вопрос?
— Я полагаю, эти деньги были высланы вам из Страсбурга?
— Не знаю.
— Вам неизвестно, откуда писал гражданин Сен-Жюст? Ведь это он прислал вам деньги, не так ли?
— Да. Они пришли от него. Вероятно, из Страсбурга. Да. Откуда же ещё?
Андре-Луи откинулся назад.
— Запишите Буассанкур. Всё дословно. Это очень важно. — Он повернулся к мэру. — Я выяснил гораздо больше, чем рассчитывал. Я приехал расследовать роялистский заговор, а обнаружил заговор совершенно иного рода. В начале фримера гражданин Сен-Жюст находился в Страсбурге. Он взимал там крупные штрафы. В его руки текло золото, которое ему доверили собрать в национальную казну. Эти деньги должны были облегчить страдания народа. Но, оказывается, гражданин Сен-Жюст незаконно присвоил часть из них на личные нужды. Вот к какому выводу приводит наше расследование. Добавьте это умозаключение к протоколу, Буассанкур для передачи на рассмотрение в другую инстанцию. И позаботьтесь об этих документах. Они обеспечивают доказательства. — Он ненадолго задумался. — Что ж, на данный момент это всё. Больше у меня нет вопросов. Можете увести арестованного.
Буассанкур закончил писать и положил протокол перед Андре-Луи. Он внимательно прочёл и подписал бумагу, потом передал её на подпись мэру. Мэр убедился, что всё изложено точно, и поставил свою подпись. Отложив перо, он обратил к Андре-Луи бледное, испуганное лицо.
— Боже всемогущий! Вы совершили ужасное открытие, гражданин.
— И я не сомневаюсь, что мы только в начале пути.
Мэр задрожал. Но, в конце концов, виной тому мог быть холод — солнце к тому времени ушло из комнаты.
— Мы вступаем на очень опасную территорию, гражданин.
Андре-Луи встал.
— Очень опасную для преступников, — уточнил он с уверенностью, которая немного успокоила мэра. — Очень опасную для лже-патриотов, которые обманом лишают Республику того, что принадлежит ей по праву; опасную для тех, кто злоупотребляет своим положением в личных интересах. Никому больше опасность не угрожает. Нация знает, как вознаградить тех, кто не жалеет усилий, чтобы уничтожить коррупцию. Вас ждёт великая слава, гражданин мэр. Надеюсь, вы достойны удачи, которая вам выпала.
— Я всегда был хорошим патриотом.
— Рад слышать это. Выполняйте свой долг, и ничего не бойтесь. Fiat officium, ruat coelum. Нам пора. Прикажите коменданту отвезти этого малого в тюрьму Блеранкура. Пусть приставит к нему надёжных людей и ждёт, пока мы за ним не пришлём.
Глава XL. ДОСЬЕ
Андре-Луи развил лихорадочную деятельность, стараясь как можно скорее закончить свои дела в Блеранкуре. Он ни на минуту не забывал о грозящей им с Буассанкуром опасности. Если слухи о его расследовании достигли бы Парижа, их деятельность пришёл бы очень скорый и печальный конец. Поэтому он стремился завершить сбор доказательств, пока его не разоблачили.
Вскоре у Андре-Луи появились дополнительные причины для беспокойства. Члены революционного комитета, председателя которого он арестовал, начали выражать недовольство. Не исключено, что этих джентльменов тревожила нечистая совесть, и, не зная цели расследования, которое, словно круги на воде, охватывало всё более и более широкие области, они стали опасаться за собственную судьбу. Так или иначе, но в их среде началось брожение. Всё чаще и чаще члены комитета задавались вопросом о широте полномочий пронырливого агента. По счастью, мэр остался на стороне Андре-Луи и своевременно предупредил гражданина агента о назревающем бунте.
Андре-Луи принял меры незамедлительно. Он приказал созвать заседание Комитета и предстал перед революционным ядром Блеранкура. Члены комитета — десять местных торговцев — поднялись навстречу гражданину агенту, когда тот быстрыми шагами вошёл в гостиную мэра, где проводилось собрание.
Андре-Луи властным жестом велел всем сесть, а сам остался стоять. Сценический опыт подсказывал ему, что такая позиция весьма выгодна для того, кто хочет подавлять собеседников. Он широко расставил ноги, заложил руки за спину и обвёл присутствующих тяжёлым неприязненным взглядом. Желая усилить всеобщее замешательство, Андре-Луи долго молчал, а когда заговорил, голос его звучал резко и немилосердно, словно удары бича.
— Я слышал, вы ропщете, граждане. Мне стало известно, что некоторые из вас полагают, будто я превышаю свои полномочия. Вас, якобы, раздражает дотошность, с которой я расследую события, произошедшие в Блеранкуре. Позвольте мне дать вам один совет, граждане. Если вам дороги ваши головы, вы ему последуете. Оставьте подобные разговоры. Если бы вами двигало чувство долга и истинный патриотизм, вы приветствовали бы любые мои усилия, направленные на искоренение зла, пагубного для здоровья республики. Вы приветствовали бы любой шаг — пусть даже он выходит за границы моих полномочий — который предпринимается с этой целью. Но, уверяю вас, я далёк от злоупотребления властью, более того, я ещё не применял её во всей полноте. Агент комитета общественной безопасности облечён властью самого Комитета и отвечает за свои действия только перед ним. Вы желаете проверить границы моих полномочий? Проверяйте. Но ведь я могу включить в сферу своего расследования и деятельность проверяющих. Долг обязывает меня допустить, что люди, недовольные моими действиями, имеют причины бояться следствия. — Андре-Луи сделал паузу, выжидая, пока стрела попадёт в цель. Члены комитета украдкой поглядывали друг на друга. Никто из них не решался нарушить молчание. — Если я до сих пор не занялся ворчунами вплотную, то только по той причине, что у меня и так хватает дел. В настоящий момент я согласен ограничиться заданием Комитета и теми вопросами, которые возникают в непосредственной связи с ним. Но как только я замечу, что мне чинят препятствия, или узнаю о враждебной критике своих действий, могущей осложнить мою задачу, я начну преследовать своих критиков без всякой жалости и угрызений совести. Я покажу вам, граждане, — если вы поставите меня перед такой необходимостью — что делу Свободы нельзя ставить палки в колёса. Я докажу вам это, даже если мне придётся снять с вас головы. Ничто не смывает вину за преступление лучше крови. А мятежным головам корзина палача — лучшая награда. Помните об этом, граждане, и не заставляйте меня возвращаться к этому разговору, или он будет проходить совсем в ином тоне.
Андре-Луи снова сделал паузу. По виноватым взглядам своих слушателей он понял, что усмирил их.
— Если кому-нибудь из вас есть что мне сказать, пользуйтесь благоприятной возможностью. Если хотите высказать какие-либо жалобы, говорите сейчас, откровенно и без обиняков.
С места нерешительно поднялся бакалейщик по имени Приер, субъект с тяжёлой, выдающейся вперёд нижней челюстью. Благодаря революции, он обнаружил в себе дар красноречия, коим и поспешил сейчас воспользоваться. Приер заверил гражданина агента, что все присутствующие здесь — верные слуги Комитета общественной безопасности, что они и не помышляют о том, чтобы препятствовать гражданину агенту или критиковать его мудрые действия, предпринятые от имени Комитета. Они полны решимости оказать ему всяческое содействие в исполнении его долга. Никто из членов революционного комитета не имеет ни малейших оснований опасаться самого тщательного расследования их деятельности. Больше гражданину Приеру не удалось произнести ни слова, ибо на этом Андре-Луи грубо его оборвал.
— Кто уполномочил вас ручаться за коллег? Говорите за себя, друг мой, если хотите, чтобы я относился к вашим словам с доверием.
Стушевавшийся Приер пробормотал, запинаясь, несколько маловразумительных фраз, в которых
