улетучились.
«Всевышний, что же я делаю?!! Какое мне дело до Мессира, когда я, я сам, разрушаю целый мир?»
Эдгар отстранился. Затем, схватив полотенце, прижал его к шее Агнессы. Но она упорно не желала покидать рассудок, то совсем маленькая девочка, то подросток, то девушка, едва достигшая двадцатилетия.
– Прости меня, если сможешь, – Эдгар погладил ее по бледной щеке, и темные ресницы затрепетали. Агнесса останется жить, обязательно…
«А меня, мой дорогой Мессир, вы тоже не получите».
Эдгар уложил Агнессу на подушки, а сам отошел к окну. Ночь заканчивалась, вместе с ней должны были умчаться прочь образы, навеянные кровью Агнессы – но нет.
Внезапно Эдгару показалось, что пол разверзся под ногами. Один взгляд в кромешный мрак, мгновение озарения – он вдруг увидел…
Мать Агнессы. Бабку. Прабабку… Всю цепочку, начало которой дала одинокая темноволосая женщина.
Впору было рыдать от счастья, но Эдгар почему-то не мог – на самом деле ему еще никогда не было... так страшно.
Агнесса шевельнулась, сорвала с шеи полотенце, и это вернуло Эдгара к действительности. Тихо проклиная собственную глупость, вампир метнулся к девушке – она по-прежнему пребывала в обмороке, дыша тяжело и прерывисто.
– Тебе нужно уехать отсюда, моя милая, – прошептал Эдгар, согревая ее холодные пальцы дыханием, – тебе нужно спасаться.
И, окончательно придя в себя, кое-как пересилив страх от всего виденного, он схватил перо и бумагу.
…Но прочие дела следовало довести до логического завершения, хотя начало им было положено давно, лет сорок назад. В те замечательные годы, когда гулял еще на свободе некто Дарикус Алтус, веселый и остроумный оборотень.
Дарикус Алтус был не простым оборотнем с окраин Некрополиса – он был полусумасшедшим изобретателем, без которых, как известно, не обходится ни один приличный остросюжетный роман.
Свою головокружительную карьеру Дарикус начал в школе алхимиков, делая все наперекор учительским наставлениям, за что и был в скором времени изгнан без права на продолжение обучения.
Но господин Алтус не был бы собой, если бы позволил столь незначительным событиям помешать грядущей славе! Он продолжил обучение самостоятельно, воруя в библиотеке учебники, был пойман и наказан отсечением хвоста, но не сдался, а только озлобился.
Потом его посадили в тюрьму, ненадолго, и выпустили, взяв обещание никогда не заниматься более алхимией дабы не позорить столь передовую науку. Но натура Дарикуса жаждала действия! Он вышел из темницы просветленным и занялся ликантропологией, продолжая нагло воровать учебники из библиотеки.
Прошли годы. Дарикус Алтус сделался выдающимся знатоком ликантропов, то есть оборотней, получил диплом магистра ликантропологии и начал читать лекции в академии. Но – теперь ему не давала покою мысль о том, что величие истинного ученого он променял на тепленькое местечко преподавателя – и господин Алтус решился на любопытный эксперимент.
– Отчего, – задумчиво произнес он перед зеркалом, – отчего Творец сделал оборотней двуликими? Ведь это так неудобно, побери меня Бездна!
Фраза эта была скрупулезно занесена секретарем в дневник Алтуса, и потому дошла до нас.
С этого момента он с головой погрузился в исследование проблемы количества оборотневых личин, припомнил все, что знал из алхимии, провел не одну ночь перед ретортой, где происходили превращения занятные и никем до сих пор не повторенные…
Результат эксперимента Дарикус Алтус предпочел скрыть от научного сообщества. Поломав голову, он пришел к выводу, что лучший способ сокрытия улик – это их усыновление, вернее, удочерение. Пусть думают, что господин Дарикус Алтус нашел достойную женщину и прижил от нее двух дочек! Пусть вообще думают, что хотят – лишь бы не докопались до истины… Но, как частенько бывает, тайное стало явным.
…Он аккуратно разбил пузатую реторту и вытащил из нее двух младенцев женского пола. Как выяснилось впоследствии – и, разумеется, – под следствием, один из младенцев обладал всего одной личиной, человеческой, а другой оказался наделен сразу тремя.
Правда, Дарикус Алтус утверждал, что младенцы погибли, не прожив и месяца. Судьи не смогли доказать обратного, а потому профессора Алтуса попросту засадили в тюрьму – как посягнувшего на место самого Творца.
Как выяснилось, тюремные стены вовсе не мешали Дарикусу обмениваться письмами со своими «дочурками»; стоило пообещать тюремщикам рецепт получения философского камня (который так никто до сих пор и не получил!) – и они принялись послушно доставлять корреспонденцию.
…Сидя за решеткой, Дарикус Алтус долго думал о том, хорош или плох Некрополис. Потом пришел к выводу, что, конечно же, плох – ибо так подло поступил с одним из лучших своих ученых.
«А что, не сделать ли гадость Мессиру?» – Алтусу настолько понравилась эта мысль, что он даже захихикал.
Отсмеявшись, он попросил у тюремщика перо и бумагу, а затем написал красочное и длинное письмо дочурке, которую назвал Вьенн. Леди Вьенн, конечно же.
Эдгар обнаружил обеих сестер в спальне леди Виолетты. Он спокойно посмотрел на огромную, покрытую серым мехом тушу поперек постели. Стрела была смазана специальным составом, и теперь, на рассвете, тварь умирала. Над ней склонялась леди Вьенн – босая, в накрахмаленном чепце и длинной сорочке. Леди Вьенн, неприступная, гордая леди Вьенн тихо всхлипывала и размазывала по белым щекам слезы.
– Ты!– она вскинулась, – ты!!!
Ее и без того тонкие губы показались Эдгару посиневшими, почти черными.
– Да, это я, – сказал он, поглядывая на тварь.
Серая зубастая морда менялась на глазах, оплывала, словно сделанная из сырой глины – и тогда сквозь белесую пленку на вампира поглядывала то леди Виолетта, то голубоглазая блондинка с зубами острыми, как иглы.
Вскочив, леди Вьенн прыгнула вперед, но Эдгар ждал этого – а потому легко уклонился. С яростным воплем Вьенн растянулась на ковре, затем быстро перекатилась набок.
– Чего ждешь? Давай, стреляй! Ты уже убил мою сестру, добивай и меня, чтобы никого больше не осталось!
Эдгар поднял арбалет, прицелился. А на лице Вьенн вдруг отразилось то, что она так старательно прятала – желание жить.
– Чего добивался Дарикус Алтус? – держа палец на спусковом крючке, спросил вампир, – говори быстрее, у меня мало времени.
Вьенн оскалилась; зубы у нее, оказывается, были не совсем человеческими – слишком длинными и острыми. Но этой маленькой особенности никто не замечал ни при дворе Людовика, ни при дворе Эльфира.
– Стреляй, – жестко сказала она, – какая разница?
Эдгар ухмыльнулся.
– Мне интересно это узнать, Вьенн. Подумай о том, что я могу просто тебя пристрелить, как и это… – кивок в сторону хрипящей твари. – Как и это создание. Но могу оттащить в подвалы Мессира, и там ты уже будешь умолять палача о том, чтобы тебя выслушали.
– Понимаю, – она медленно поднималась на ноги, не сводя взгляда с наконечника арбалетной стрелы, – но что нового я расскажу? Отец ненавидел Некрополис за то, что его, величайшего ученого, бросили за решетку. Так отчего бы не скомпрометировать Мессира в глазах людей и эльфов?
– И вы были абсолютно уверены, что все поверят в участие Некрополиса? – Эдгар пожал плечами, – глупая затея, Вьенн.
– Если бы не ты, то все бы именно так и думали, – огрызнулась советник по вопросам шпионажа, –
