– Нет, благодарю. Думаю, у вас и без меня найдется о чем поговорить. К тому же я уже бывала в Генте. Вы когда хотите выехать из Бонна?
– Чем раньше, тем лучше.
– В таком случае ждите Нику в семь часов у памятника Бетховену! Всего хорошего, покойничек! – добавила она со смешком и положила трубку.
Черт знает что! Идиотское место для встречи в такой ситуации! Ну да ерунда! Не стоит обращать внимание на мелочи! Главное – мы поедем вдвоем! И весь день будем вместе. Сейчас надо успокоиться, принять снотворное, иначе впереди бессонная ночь и трудно будет весь день провести за рулем! Так он и поступил. Сон сначала не шел, тем более что червем точила мысль, куда это Ника сегодня девалась, наверняка на свидание к седовласому отправилась… Ах, как нехорошо, как противно… Но, думаю, седовласому сегодня ничего не светит, я просто уверен! Тем более у нее же есть Гриша, которому она не желает изменять даже со мной, не то что с седовласым. Мысль эта была так утешительна, что в результате он довольно быстро уснул, поставив будильник на шесть утра.
К памятнику они подошли одновременно.
– Привет! – улыбнулась Ника. На ней были белые брюки и белая ветровка.
Ей не идет белый, отметил он, белый ее старит… Видимо, дело в том, что вчера на пароходе она довольно сильно загорела, и это как-то ее простит… Вот и чудно, может, за целый день я разгляжу в ней еще кучу недостатков и к вечеру мне ничего уже не будет хотеться и все само собой закончится. Я вернусь в Бостон, к своей привычной жизни, а она к своему камерному Грише. Но когда они сели в машину, он почувствовал запах ее духов, на который вчера как-то не обратил внимания, или сегодня у нее были другие духи? Запах был легкий, чуть горьковатый и удивительно приятный. В нем была какая-то успокоительная прохлада… И вообще, ему вдруг стало хорошо и уютно. Уже через пять минут она стянула с себя ветровку. А под ней оказалась бледно-зеленая в мелких ромашках то ли блузка, то ли рубашка, черт знает, как это называется…
– Жарко, – улыбнулась Ника. – Алла заставила меня надеть ветровку, боялась, что я замерзну…
А вот зеленая рубашка шла ей необыкновенно. И на шее были бледно-зеленые бусики. Милая, какая она милая! Милая моя, солнышко лесное, вон в каких краях встретилась со мною… – всплыло вдруг из глубин памяти.
– Чего ты смеешься? – спросила она.
– Да нет… так, просто радуюсь, что сегодня хорошая погода!
Когда они выехали на автобан, он спросил:
– Ты сегодня что-нибудь ела?
– Да, Алла впихнула в меня завтрак. А ты голодный?
– Нет, я тоже поел. Вот и чудно, второй завтрак можем съесть в Брюсселе! Ты не против?
– Я за! А можно открыть окно?
– Конечно!
Сквозной ветер трепал ее волосы. Они ехали молча, и почему-то это было так приятно… У него в голове вертелись обрывки старых песен, которые он любил в далекой молодости. «Из кошмара городов рвутся за город машины…», кажется, это Высоцкий… «Длинной-длинной серой нитью стоптанных дорог штопаем ранения души…», это Визбор…
– Автобаном никакие ранения не заштопаешь, – вдруг произнесла Ника.
Он от удивления чуть не выпустил руль.
– Что?
– Ты не помнишь песню Визбора?
– Нет, – сказал он, взяв себя в руки. – Не помню.
– Я хотела сказать, что автобаны скучные… Вот мы с Аллой ездили в какой-то замок, там была красивая дорога, она так петляла и вокруг такие виды, а тут…
– Зато быстро доедем.
Они довольно долго молчали. Но никакой неловкости не чувствовалось. Ему было хорошо. Наверное, и ей тоже.
– А где ты вчера вечером была? – вдруг спросил он.
– В гостях, – совершенно спокойно ответила она. – У старых знакомых.
– Одна?
– Что за вопрос, Влад? Я ведь уже довольно большая девочка и меня можно отпускать одну в гости.
Продолжать допытываться было попросту неприлично. Но, судя по ее спокойно-равнодушному тону, никаких любовных приключений вчера не было, ну и слава богу, решил он.
– Влад, а что, вся дорога будет такая скучная, по автобану?
– Боюсь, что да. Во всяком случае, до Брюсселя точно.
– А если я посплю немножко, это ничего, ты не заснешь?
– Да ради бога, только лучше переберись назад, ты там даже прилечь сможешь.
– Но тебе это не будет неприятно?
– Ну что ты, наоборот.
Он остановился, Ника перешла назад и завозилась, устраиваясь поудобнее. А вскоре он глянул в зеркальце и увидел, что она сладко спит, поджав под себя ноги.
Да, ей, похоже, и вправду на меня наплевать. Если бы она волновалась, испытывала какие-то сильные чувства, то вряд ли задрыхла бы, с раздражением подумал он. Конечно, автобан скучная штука но все-таки, могла бы лучше посмотреть в окно… Хотя что там увидишь, кроме самого автобана… И все же немного обидно.
– Ой, Влад, я долго спала?
– Минут сорок! – обрадовался он. – И здорово храпела!
– Храпела? Не ври! Я никогда не храплю!
– Откуда ты можешь это знать?
– Мне говорили…
– Гриша? Он наврал!
– Тогда почему ж ты меня не разбудил?
– Жалко было!
– Жалко? – каким-то странным голосом спросила она. – Тебе бывает кого-то жалко?
– Что ты хочешь этим сказать? – разозлился он.
– Ничего, просто спросила, я ведь половину своей жизни прожила без тебя и не знаю, каким ты стал.
– Каким я был, таким я и остался… – дурным голосом пропел он, – орел степной, казак лихой… А ты чего молчишь? Должна подхватить – зачем, зачем ты снова повстречался, зачем нарушил мой покой!
– Что это ты раздухарился? – засмеялась она.
– А черт его знает, просто мне вдруг стало так хорошо… Скорость, дорога, ты и, конечно, язык… До чего приятно говорить по-русски… Я даже не знал, как соскучился… И все время всплывают какие-то старые песни, стихи, черт знает чем башка набита. А ты так и дальше будешь на заднем сиденье валяться? Боишься меня?
– Да что ты! Я просто немножко отморозилась…
– Что? – переспросил он.
– Отморозилась.
– Тоже новое словечко.
– Уже не новое, нет.
– Для меня новое.
Он опять остановился, и Ника пересела к нему. Недолгий сон пошел ей на пользу, и он опять отметил, как она прелестна.
– Влад, а давай где-нибудь попьем кофе.
– Фу, разве на дороге кофе? Профанация! Потерпи, кофе будем пить в Брюсселе! Я знаю там одно кафе, «Локарно»…
