Та с визгом бросилась на улицу, и здесь произошло истинное чудо: вместо того чтобы растерзать чужака, сторожевые псы бросились за собакой.
Она улепетывала от них, отчаянно работая лапами. Мастифы дружно, башка к башке, бежали следом.
Да это же сука в течке, дошло вдруг до Фандорина. Ай да Маса, светлая голова!
Стая тоже снялась с места, кинулась за устрашающими кавалерами, но держала почтительную дистанцию. Через пять секунд на улице не осталось ни одного четвероногого.
Маса вышел из калитки и церемонно поклонился, приглашая жестом пожаловать во двор. Эраст Петрович скинул плащ слуге на руки, отдал шляпу и вошел – не через забор, а приличным манером, через дверь.
Издали доносился заливистый лай и протяжный вой любвеобильного собачьего сообщества.
Калитка
Эраст Петрович перебежал широкий, ярко освещенный луной газон. Обошел дом – если лезть в окно, лучше это делать с задней стороны, чтоб не увидел какой-нибудь поздний прохожий.
За домом оказался густой, тенистый сад – как раз то, что нужно.
Привстав на цыпочки, авантюрист заглянул в первое от угла окно. Увидел просторную комнату – столовую или гостиную. Белая скатерть, догорающие свечи, остатки ужина, сервированного на двоих.
Заныло сердце.
Стало быть, поужинала с одним и отправилась на свидание к другому? Или, еще лучше, вернулась с тайного драматичного свидания и преспокойно уселась трапезничать со своим рыжим покровителем? Поистине женщины – загадочные существа.
Через два окна началась следующая комната, кабинет.
Окна здесь были приоткрыты, и доносился голос, мужской, поэтому Фандорин проявил осторожность – сначала прислушался, чтобы определить, где именно находится говорящий.
– ...Получит выговор, но главная вина будет возложена на начальника – того ждет позорная отставка, – донеслось из кабинета.
Сказано было по-английски, но с явственным японским акцентом – стало быть, говорил не Булкокс.
Но господин старший советник тоже был здесь.
– И наш приятель займет освободившееся место? – спросил он.
Двое, решил Фандорин. Причем японец сидит в правом дальнем углу, а Булкокс посередине, спиной к окну.
Титулярный советник медленно, дюйм за дюймом, привстал. Осмотрел внутренность помещения.
Полки с книгами, письменный стол, негорящий камин.
Главное: О-Юми здесь нет. Двое мужчин. Из-за спинки одного кресла видна огненная шевелюра соперника. В другом кресле сидит какой-то франт – поблескивает пробор, в шелковом галстуке сияет жемчужина. Миниатюрный господин изящно закинул ногу на ногу, покачал лакированной туфлей.
– Не сейчас, – сказал он, сдержанно улыбаясь. – Через неделю.
Э, да я вас, сударь, знаю, прищурился – Эраст Петрович. Видел на балу. Князь... Как же вас назвал Доронин?
– Что ж, Онокодзи, это очень по-японски, – хмыкнул достопочтенный. – Дать выговор, а через неделю наградить повышением.
Да-да, вспомнил Фандорин, это князь Онокодзи, бывший даймё, владетель удельного княжества, а ныне светский лев и законодатель мод.
– Это, дорогой Алджернон, не награда – лишь занятие освободившейся вакансии. Но будет ему и награда, за ловко исполненную работу. Получит в собственность загородную усадьбу Такарадзака. Ах, какие там сливы! Какие пруды!
– Да, местечко славное. Тысяч, пожалуй, в сто.
– По меньшей мере в двести, уверяю вас!
В окно Фандорин больше не смотрел – не интересно, пытался сообразить, где может быть О- Юми.
На первом этаже еще два окна, неосвещенных, но вряд ли Булкокс поселил содержанку рядом с кабинетом. Тогда где ее покои? С фасадной стороны? Или на втором этаже?
– Ну хорошо, – донесся голос британца, – А что с письмом принца Арисугавы? Удалось раздобыть копию?
– Мой человечек жаден, а без него никак не обойтись.
– Послушайте, я ведь, кажется, дал вам пятьсот фунтов!
– А нужна тысяча.
Вице-консул поморщился. Всеволод Витальевич говорил, что князь живет на подачки Дона Цурумаки, но, кажется, не брезгует и побочными заработками. Да и Булкокс хорош – скупщик придворных сплетен и краденых писем. Впрочем, такова уж его шпионская служба.
Нет, навряд ли англичанин поселит туземную любовницу с фасадной стороны дома – все-таки он официальное лицо. Значит, скорее всего, окна выходят в сад...
Препирательство в кабинете продолжалось.
– Онокодзи, я вам не дойная корова!
– В придачу, за ту же сумму, можно получить списочек с дневника ее величества, – вкрадчиво произнес князь. – Одна из фрейлин – моя кузина, и многим мне обязана.
Булкокс фыркнул:
– Пустое. Какие-нибудь дамские глупости.
– Отнюдь не глупости. Ее величество имеет обыкновение записывать разговоры с его величеством...
Незачем мне слышать эти гнусности, сказал себе Фандорин. Я, слава Богу, не шпион. Еще слуга какой-нибудь увидит – и буду я фрукт почище этих двоих. 'RUSSIAN VICE-CONSUL CAUGHT EAVESDROPPING[23].
Он прокрался вдоль стены к водосточной трубе, осторожно подергал – крепка ли. Некоторый опыт лазания по трубам у титулярного советника имелся, правда, из прежней, еще до-дипломатической жизни.
Нога уже ступила на нижний обод, а рассудок всё еще пытался сопротивляться. «Ты ведешь себя, как сумасшедший, как презренный, безответственный субъект, – сказал рассудок. – Опомнись! Возьми себя в руки!»
«Это правда, – сокрушенно отвечал рассудку Эраст Петрович, – я совершенно спятил». Но раскаянье не заставило его отказаться от безумной затеи, даже нисколько не замедлило движений.
Дипломат ловко вскарабкался на второй этаж, оперся ногой о выступ и попробовал дотянуться до ближайшего окна. Ухватился пальцами за раму и, мелко-мелко переступая, подобрался ближе. Сюртук наверняка перепачкался в пыли, но это Фандорина сейчас не заботило.
Хуже было другое – темное окно не желало открываться. Оно было заперто на задвижку, до форточки же достать не представлялось возможным.
