громыхнуло. Маша висела на ручке, которая с трудом выдерживала груз ее тела. Она попробовала упереться ногами в стены кабины – но туфли все время соскальзывали, – а там, внизу, была мрачная и темная шахта, и Маша знала – еще несколько минут, и она сорвется. И тут она разозлилась. Разозлилась так, что поняла, какая она сильная – что на одной силе воли и ярости свернет горы – и нет ничего, что ей неподвластно.
– Остановись! – заорала она. – Немедленно! Стой! Я сказала!
Она так кричала, что сама оглохла от крика, – это был не ее голос, а вой, шум, ярость, грохот, и Маша вроде почувствовала – что-то изменилось, но прежде, чем она поняла, что именно, силы оставили ее, и она погрузилась в беспамятство.
– Девушка! Девушка!
Маша ощущала какое-то неудобство – что-то ей очень мешало, что-то липкое – на лице, на груди, а потом голова у нее задергалась в разные стороны, и она наконец поняла, что кто-то шлепает ее по щекам, открыла глаза и увидела – липкое и неприятное – вода из бутылки, теплая, а над ней возвышается фигура в летнем костюме – мужчина вроде...
– Девушка, как вы? – Мужчина присел, и Маша совсем близко увидела его лицо.
– Видимо, плохо... – Маша попыталась сесть, и это ей почти удалось – даже если не брать в расчет, что все части тела во что-то упирались.
Она осмотрелась и поняла, что валяется в лифте – прямо на пакетах с одеждой.
– Какой этаж? – спросила она и поняла, что во рту у нее сухо, как в духовке.
– Девятый, – сообщила мужчина. – Давайте, я помогу вам встать.
Он поднял ее, вытащил из лифта вместе с пакетами, убедился, что она помнит, где живет, сообщил, что сам живет напротив и она может обратиться к его жене – если ей станет хуже, потому что он сейчас уходит. Маша заверила его, что все в порядке, просто она перегрелась, обязательно вызовет врача – непременно! – и он уехал. Маша зафутболила в квартиру пакеты, на ходу скинула с себя одежду и встала под холодный душ.
Все это то ли было каким-то обморочным кошмаром – но она ни разу в жизни не падала в обморок – даже близко ничего подобного не случалось, то ли...
Они решили омрачить ее существование! Вот суки! Интересно, чья идея с лифтом?! Это явно происки!
Андрей приехал поздно вечером – совершенно без настроения. Некоторое время отнекивался и корчил рожи, но в конце концов Маша выпытала, что Таня закатила ему самую настоящую истерику – без рыданий и криков, но со слезами, которые ручьями катились по лицу – пока она стояла, уставившись в окно.
– Да, я понимаю... – говорила она. – Только не знаю, как мне без тебя жить...
«Скромно! – злорадствовала Маша. – И по средствам».
Потом Таня обращала к нему глаза, полные слез, и говорила, что принимает его решение, и конечно, вернет ему машину, и конечно, будет ездить из Дегунино в свой Институт культуры, и в Лондон больше не поедет – без него ей там будет одиноко, и никогда больше не пойдет в «World Class» в Жуковке – там сплошные воспоминания о том, как им было хорошо...
«Ну еще бы, пять тысяч долларов в год»...
В общем, надавила на все мозоли, и Андрей выдал ей алименты – не маленькую сумму, на которую Таня, разумеется, поедет в Лондон и будет ходить по следам любви, давно ушедшей – «Топ Шоп», «Эйч& Эм», «Марк&Спенсер», «Харродс», и даже сможет купить машину – хотя бы «Дэу Матиз» в заводской сборке. Да и зачем Тане кондиционер в автомобиле? Она и так холодная, как рыба...
Маша уткнулась прямо в потного и уставшего Андрея – грязным он ей нравился ничуть не меньше, и они начали целоваться – прямо как в школе, в кустах, часами, и он уже ужасно хотел ее, а она просто горела, но им так нравилось это состояние – на грани человеческих возможностей, что они все целовались и целовались, пока он как-то случайно не соскользнул в нее, и они все равно продолжали целоваться, как будто это было главное, и это был не просто секс – это был полет, невесомость – когда не чувствуешь разницы между телом и душой...
– Хочу «крошки-картошки»! «Крошки-картошки» хочу! – повторяла Маша после душа. – С пятнадцатью добавками! С двадцатью! С сорока разными наполнителями!
– Поехали лучше в ресторан, – поморщился Андрей.
– Крошку! Картошку! – взывала Маша. – К тому же в ресторане надо ждать три часа, а тут мы быстро все съедим!
– Может, лучше в Макдоналдс? – предложил он.
– Ничего-то вы не понимаете в колбасных обрезках! – Маша посмотрела на него сверху вниз. – В «крошке» настоящая живая картошка, а не какое-то силиконовое мясо!
– Почему силиконовое? – расхохотался Андрей.
– Потому что на фиг Макдоналдс! Хочу картошку!
Они все-таки поехали за картошкой – и нашли одну, полуночную забегаловку, и Маша взяла десять добавок, которые расползлись по всему лоточку, и в итоге, как и следовало ожидать, оказались на коленях – потому что Маша не стала ждать до дома, а настояла на том, чтобы поесть на лавочке, на бульваре.
Андрей заметно стеснялся, но Маша обозвала его снобом и занудой, так что ему пришлось смириться. А потом они гуляли по бульварам, и ночь была нежная, теплая, но не душная, и они даже немного озябли, и выпили потом в кафе чаю – с вареньем.
– Я вот что хочу тебе сказать, – вещала Маша, пока Андрей жевал салат. – Я искренне и, надеюсь, взаимно люблю деньги. Мне нравится все, что можно на них купить, – красивая одежда, удобное жилье, билеты первого класса в любую страну мира, пятизвездочные отели, абонементы в дорогой спортклуб... Но ты понимаешь, если мне предложат вот такое количество денег, что мне придется нанимать охрану, или я вдруг начну покупать такие вещи, в которых просто так на улицу не выйдешь, или мне придется арендовать сейф для драгоценностей, или мне в голову придет мысль, что платье за пять тысяч долларов я не могу надеть дважды... В общем, обещай меня застрелить. Я хочу быть в мире, а не на его окраинах – пусть и самых богатых, благополучных и безмятежных.
– А если выяснится, что я миллиардер, и тебе придется либо принять мой стиль жизни, либо со мной расстаться? – поинтересовался Андрей.
– Слушай, я искренне надеюсь, что ты и дальше будешь столь же успешно скрывать свое гигантское состояние! – улыбнулась Маша. – Можешь даже заплатить за ужин, если хочешь!
– Ну, детка, это ты должна будешь отработать!
Маша заглянула в счет.
– Ну, в лучшем случае это тянет на оральный секс. Без вдохновения, – сообщила она.
– Сойдет, – согласился он, наклонился и поцеловал ее в висок.
Они расплатились и поплелись к машине – Маша натерла ногу, а Андрей уже спал на ходу. И Маша поняла, что существует какая-то особенная вечность – здесь и сейчас, и в этой вечности они вместе. Навсегда. И ни о чем больше думать не хочется.
Глава 22
На улице было так душно, что Маша, вместо того чтобы идти в магазин, села в машину и поехала в Сокольники. У фонтана купила холодной воды – на самом-то деле остыть успела только бутылка, но было уже приятно подержаться за запотевший пластик, и пошла в глубь парка. Она знала тут одно местечко, где в сорокаградусную жару было сыро, как в погребе – правда, место больше походило на бурелом, но там можно было отдохнуть от зноя и от странного истерического состояния, которое навевала городская жара.
Маша пробралась сквозь деревья, устроилась на пенечке, раскинула руки и впитала прохладу. Конечно, здесь было прохладно, но и довольно противно – мокрая трава, поваленные деревья, сухие ветки, заросли лопухов и крапивы... Но если закрыть глаза, можно на это не смотреть – и тогда все будет замечательно.
– Девушка, сигареты не найдется? – произнес неприятный женский голос.
Маша прищурилась и увидела очень смешную женщину в двух пальто, тренировочных штанах, сандалиях, из которых свисали пальцы с длинными черными ногтями, и в бейсболке, которая некогда была красной. Лицо у женщины было широкое, с острыми чертами, что выглядело прямо-таки демонически, зубы
