– А! – Галя вроде обрадовалась. – А кто у нас папа?
Настя назвала фамилию. Глаза у Гали расширились.
– Есть еще отчим, – Настя сообщила, кто же отчим.
У Гали отвисла челюсть – вместе с непрожеванной тарталеткой.
– Понятно... – протянула она.
– У Милы свой бизнес. Что-то вроде клуба, организация праздников.
– И сколько она зарабатывает? – с легкой иронией поинтересовалась Галя, уверовавшая, что Мила – заурядное избалованное дитятко богатых родителей.
– Тысяч двадцать-тридцать в месяц. Иногда больше.
Галя поразмыслила.
– В рублях?
– В евро, – поправила ее Настя.
Галя впала в задумчивость.
Настю она раздражала. И сама по себе, и как жена Максима. Но Настя умела играть. Именно поэтому она и пошла в актрисы – из-за того, что поняла, в жизни мы все притворяемся. Ради личной выгоды.
Все по Станиславскому – и психология, и драматическое мастерство. А психология Гали была такой, что она тоже играла – только бездарно. Не пережив еще триумф от завоевания Максима, эта прожорливая крыска уже лезла в высший свет. Только вот она не понимала, что такие, как она, всегда остаются самими собой – хоть корону им на голову надень, хоть мантию, подбитую горностаем, на плечи накинь, не станет Галя царицею, будет жадной старухой у разбитого корыта. Такие не создают новое, они разрушают старое. Пока Галя сидела тихо у себя в Медведкове, она была тем, чем Максим хотел ее видеть, – обычной женщиной без претензий, с которой мужчина его типа может скоротать пару лет жизни. Галя была тихой гаванью – пусть не самой живописной, не самой удобной, открытой всем ветрам, но все же убежищем, где можно отдохнуть от житейских бурь.
Настя живо это раскусила и увидела лишь один способ заполучить Максима – дать Гале то, от чего та не сможет отказаться.
Галя ведь была крепким сорнячком – уж она-то уцепится за возможность расти на плодородной почве, а не на каменных глыбах.
Она ведь и Максима наверняка так же прихватила, вцепилась репейником – и никуда не деться, не успел очухаться – а ты уже женат.
Интрига?
А почему бы и нет?
Весь вечер Галя таращилась по сторонам, ожидая, наверное, увидеть то, что ожидала, – гламурных див в купальниках от Кавальи, непременно на шпильках – даже у бассейна, но контингент был иной.
Не было глянца, отражающего свет, благодаря которому стирается личность и появляется нечто усредненно роскошное. Не было азиатской показухи, отвлекающей внимание от природной красоты, которая заключается не в тех чертах, к которым стремятся постоянные клиентки «пластиковых» хирургов, мастерящих из живых людей Барби, а в личных особенностях – в широких бровях, в носах с горбинкой, в аристократичных, немного лошадиных лицах, в массивных скулах. Лучшие модельные агентства Нью-Йорка оптом бы приобрели всех гостей Милы – была бы такая возможность, потому что у них имелось то, чего нет у изголодавшихся по «гламуру» девиц, рвущихся в этот бизнес, – индивидуальность.
Ну, и особый стиль одежды – все дорого, но просто, никакой нарочитости, кукольности, нарядности, которую изо всех сил вытравливают умные матери из подрастающих дочерей – стразов, блесток, заколочек с фальшивыми драгоценностями, теней с блестками...
Не то чтобы Настя была уж так против блеска и некоторой мишуры, но бездумное обвешивание фальшивыми бриллиантами вызывало у нее дурноту и желание своими руками сорвать безвкусные излишества.
Здесь чувствовался класс, и Галя все никак не могла в нем сориентироваться. И лучше бы не пыталась. Результат вышел настолько ошеломительным, что даже Настя потеряла чувство юмора.
Двадцать первого августа, пригласив всех к себе на день рождения, Настя чуть в обморок не упала, завидев Максима с новой женщиной. Правда, выяснилось, что новая – это хорошо забытая старая, то есть преобразившаяся Галя. Во-первых, изменился цвет волос – Галя стала шатенкой, как и Настя. Во-вторых, нарастила волосы. Платье то ли от «Пуччи», то ли в стиле «Пуччи» выглядело очень даже мило. Общую картину портили жуткие нарощенные ногти с рисунком, но, в общем и целом... как ни горько признать... выглядела она мило.
– Галя сошла с ума, – шепнул Максим Насте, когда появилась возможность поговорить без свидетелей.
– Ура! – хмыкнула та.
– Тебе весело, – кивнул Максим. – А у меня не женщина, а бормашина – только и делает, что зудит: я нашла та-акой салон красоты – дай денег, я купила та-акое платье, денег больше нет, поехали в сентябре покатаемся на яхте – есть деньги?
– Макс, прости, но мне наср...ть, – грубо отрезала Настя и ушла к гостям.
«И чего ты добилась, Настенька? Любовник жалуется на жену, у которой появились псевдоаристократические замашки и творческие амбиции? Тебе это надо?»
В середине праздника Мила оттащила хмельную Настю в туалет.
– Окстись! – посоветовала она.
– Ты о чем?
– Не надо так таращиться на этого твоего Максима! – рявкнула Мила.
– Я не таращусь! – пролепетала Настя.
– Таращишься! – настаивала Мила.
И тогда Настя уселась на толчок и разревелась.
– Как меня все это заколебало! – завыла она, размазывая по лицу макияж.
Перепуганная Мила закрыла окно и врубила вытяжку с музыкой.
– Какая же я дура! – подвывала Настя. – Почему?.. Ну, почему мне так плохо? Почему я не могу влюбиться в человека, который будет меня обожать, сдувать пыль с моих туфель?
– Потому что это невозможно, – Мила подала ей рулон туалетной бумаги.
– Что делать?
– Удрать подальше.
– У меня съемки! – всхлипывала Настя.
– Настя, я тебе скажу, как это выглядит со стороны, – Мила сложила руки на груди. – Красивая, почти молодая женщина...
– Спасибо, ты – настоящая подруга! – обиделась Настя.
– ...влюбляется в мужчину, который хорош собой, признаю, но больше я в нем особенных достоинств не вижу. К тому же он женат. Так что все это – блажь.
– Не блажь! Это не может быть блажью, если мне так плохо! Понимаешь?
– Настя, ты ведь истеричка, – улыбнулась ей Мила.
– Почему это? – Настя вскинула голову.
– Потому что ты – творческая личность.
– Умеешь ты льстить! – покачала головой Настя. – А давай рассмотрим другую версию. Я встретила мужчину всей своей жизни... Не надо рожи тут строить! – прикрикнула она на Милу, которая изобразила на лице самую едкую иронию. – А у него уже есть другая женщина. И я не знаю, что мне делать, потому что мой мужчина слегка притормаживает.
– Настя, б...ь, ну, почему он? – завопила Мила.
Настя задумалась.
Он... Талантливый. И красивый. Разве этого не достаточно? Ко всему прочему – хорош в сексе и прекрасно образован. С ним интересно. У него отличые корни. Что еще надо для счастья? И он ее любит.
– Да потому что, б...ь, мне интересно, когда все неправильно! – рассердилась она. – О чем я буду в мемуарах писать? О том, как жила с ним счастливо и умерла в один день?
