– Что ты наденешь? – приставала Настя к Максиму.
Они собирались на день рождения ее знакомой, известной писательницы.
– А что туда надевают? – с раздражением спросил Макс.
– Туда надевают одежду! – воскликнула Настя, заметившая, наконец, что Максим странно себя ведет.
Тот пробурчал что-то себе под нос, не отрываясь от компьютера, и тогда Настя достала из гардероба несколько вещей и бросила их на диван рядом с его столом.
Она уже поняла, что радости светской жизни Максим не то чтобы избегает, но и не гонится за ними. Может, ему просто не хочется тащиться на прием в честь человека, с которым он даже не знаком? Ничего – вот и познакомится. Она – писатель, он – писатель, им будет о чем поговорить. Но Настя ошибалась.
Знаменитую на всю страну писательницу коллеги не любили. И Максим, видимо, был одним из тех, кто отказывался понимать, отчего ее наивные, незамысловатые романы были столь популярны.
– Привет, Анечка! – Настя распахнула объятия и расцеловала писательницу.
– Настюша! – обрадовалась та.
– Поздравляю, дорогая! – Настя вручила ей подарок, сумку от «Ральф Лорен», а Максим передал букет бледно-розовых роз.
– Аня, познакомься, это Максим Гранкин, знаменитый писатель, – представила его Настя.
– Очень рада, – немного растерялась Аня.
От Максима Насте передалось неприятное волнение. Ой! Может, плохо, что она не сказала «Это Анна Баскакова, тыры-пыры...»? Но ведь и так ясно, что это – Баскакова, ее же все знают, она суперстар. И пишет она уже лет пятнадцать, извините. Ладно, это мелочи. Но как выяснилось – не мелочи.
– Не надо говорить, что я – знаменитый писатель, – чуть позже прошипел ей на ухо Максим. – Она ведь понятия не имеет, кто я такой.
– Что? – растерялась Настя.
Вот ведь в чем дело!
Поэтому он не хотел фотографироваться вместе с ней – его унижало, что Насте приходится сообщать фотографам реноме спутника.
– Макс, послушай, ты – молодой писатель...
– Не такой уж и молодой, – усмехнулся он.
– Как писатель – молодой! – отрезала Настя. – А писателей по телевизору каждый день не показывают, так что все это происходит именно так – тебя фотографируют, публикуют снимки в журналах тиражом триста тысяч экземпляров в месяц, и тебя узнают в лицо, а потом приглашают сняться в рекламе «Тиссо».
– Получается, ты – мой пресс-агент, – вяло улыбался он.
– Получается! – Настя всплеснула руками.
– Мне не очень нравится выставляться за счет твоей славы, – сомневался он.
– Терпи, – заигрывала она. – Хочешь быть знаменитым?
– Не уверен, – буркнул он и ушел в другую комнату.
Настя, разумеется, обиделась, похватала вещи и уехала к себе. Что за финты ушами?!
Мало того, что у него просто комплексы, так эти «простокомплексы» усиливает чувство неловкости, возникшее на том основании, что настоящие крутые парни не раскручиваются за счет женщин – своих женщин.
Надо его перепрограммировать.
Конечно, легко ощущать собственную значимость рядом с Галей, а вот поди-ка докажи, кто ты есть, если твоя женщина – Анастасия Устинова.
Настя знала, чем это заканчивается.
Ее подруга, режиссер, подобрала где-то растрепанного журналиста – он притащился вроде интервью у нее брать. Помыла, отстирала, накормила – напоила, два года лечила от запоев, с руками вырывала сигареты с травой, сводила с нужными людьми, которых достать простому человеку и даже непростому журналисту не было никакой возможности – если только ты не Познер, снимала его с каких-то вшивых девок, отбивалась от него, пьяного и злого, вафельницей, приодела, расчесала, а когда этот засранец стал редактором глянцевого мужского журнала, в знак благодарности она получила: «У меня на тебя не стоит – потому что я тебя боюсь. Ты не женщина – ты мужик!»
И даже обижаться на него не имело никакого смысла – заранее ясно было, что все закончится именно так.
Но, с другой стороны, реклама Максима – часть съемочного процесса. Молодой, красивый, талантливый – отличный информационный повод, а ко всему прочему – ее любовник. Да они за год на ровном месте такой пиар построят, что люди, как зомби, толпами пойдут в кино!
Вечером, по телефону, Настя все это пыталась ему объяснить, но Максим лишь повторял каждые тридцать секунд: «Не знаю. Я этого не понимаю. Я так не могу» – в итоге она на него накричала, сказала, что он ничего не хочет для нее сделать, ему наплевать – пусть она, Настенька, хоть треснет от натуги, а если его не волнует, что она из-за него рискует большими деньгами, то и до свидания, скатертью дорога, мир его праху!
Спустя пару суток – умеет, скотина, держать паузу, Максим притащился с цветами, дорогим кольцом от «Булгари» и мольбой о прощении.
– Ты хотя бы понимаешь, как мне тяжело? – отвернувшись, прикрыв глаза рукой, спросила она.
В ответ он выдал какой-то невнятный «хабр-хабр».
– Максим, пойми, вся моя жизнь – это работа. И не та работа, которую ты ненавидишь – я знаю, ненавидишь! – не продюсирование, не бизнес, а роли! Я – актриса, и я хочу играть, и я слишком много сделала для того, чтобы ни от кого не зависеть, чтобы иметь возможность выбора! Ты даже не представляешь, как мне трудно, чем мне приходится жертвовать, и неужели я не имею права просить своего любимого о помощи?! – Настя умела жалеть себя, а потому горячие слезы заструились из глаз. – Я не ломовая лошадь, я – женщина, а если ты считаешь, что у меня нервы из железа, просто наберись мужества сказать об этом прямо сейчас!
Монолог имел успех. Опытная Настя знала, что единственное, чем можно пронять обычного мужчину, – это жалость. На них действуют слезы, мольбы и причитания – да ради бога, получите двойную порцию!
Если доводы рассудка не работают – дамы и господа, к вашим услугам отличная, профессиональная, по нотам разыгранная истерика с легкой импровизацией!
Максим раскис, смилостивился и пообещал фотографироваться хоть в обнаженном виде для гей- журналов, лишь бы Настя была счастлива.
На следующий раз разругались из-за сценария.
Писал Максим мастерски. Но в его книге больше было психологии, размышлений, переживаний, а вот с действием обнаружился некоторый напряг.
Они с Машей и Гришей не спали несколько ночей, сочиняя интригу, заплатили пребольшие деньги Виктории Токаревой за доработку идеи, а когда счастливая Настя, раздувшись от гордости за результат, отдала сценарий Максу, тот ей перезвонил в час ночи и сказал, что им срочно надо увидеться.
Настя спешно вскрыла бутылочку вина, припудрилась, подкрасилась, влезла в короткое шелковое кимоно – предназначенное для таких вот ночных визитов, но в постель Максима затащить не удалось.
Он приехал усталый и мрачный, достал из сумки распечатанный сценарий.
– Насть, это не моя книга, – заявил он.
– Ну... – растерялась Настя. – Точно. Это сценарий. Тебе не нравится?
– Дело даже не в этом... – он передернул плечами. – Просто там все по-другому.
– Ну, не все! – оживилась Настя, которой померещилось, что гроза прошла стороной. – Ты же понимаешь, сценарий – это коллективный труд...
– Не понимаю! – он всплеснул руками.
– Макс, в чем дело?! – завелась Настя. – В любом случае кино снимаем по твоей книге, в сухом остатке ты получишь неплохую прибавку к зарплате и рост продаж...
– Настя, послушай, если люди посмотрят этот фильм, а потом купят книгу, они получат совсем не то, чего ждали!
– Да не наср... ли тебе на это, Максим, раз книга у тебя отличная, и фильм будет хорошим, а если мы
