таким серьезным видом, словно участвовали в шахматном поединке.
Саша открыла рот, набрала в легкие воздух, собралась высказаться, но передумала.
– Ты ни хрена не заслуживаешь ни моих слез, ни моих упреков, – произнесла она, тыкая в Матвея пальцем. – Все, на что ты способен, – потакать своей психованной сестрице. И вот еще что: «Ламборгини» я тебе не отдам. Настя, помоги собраться!
В гардеробной Саша встала, опустив голову, на лице ее отразилась внутренняя борьба, после чего она открыла ящик, вынула ножницы и сказала:
– Простите меня, люди, но я, блин, не святая! Я буду думать, что это его пенис, и это сделает меня счастливой.
После чего Саша открыла шкаф Матвея и принялась кромсать его вещи.
Настя с минуту таращилась на нее, потом упала на диван и принялась хохотать, как сумасшедшая.
– Мстить – низко... – простонала она.
– Чего сидишь? Чемоданы достань! – крикнула Саша из шкафа.
Настя послушно вытащила чемоданы и стала бросать в них одежду сестры. Когда третий чемодан был упакован, взлохмаченная, вспотевшая Саша вылезла из гардероба, перевела дыхание и заявила:
– Я знаю, что это плохо. Я в курсе, что воспитанные девушки так не поступают. Но я никогда не была так счастлива! – чуть ли не завизжала она и пустилась в пляс. – Пара-рам, парам-пара-пара-рам!.. – орала Саша, скача по комнате. – Уф! – Она наконец рухнула на диван. – Ура-а-а! Блин! Настя, как я себя веду?
– Ты же ведьма, дорогая... – со странной улыбкой ответила та.
Глава 28
Без души
Аглая, Анна, а также Марина, Зина и другие женщины взахлеб обнимали Сашу, которая от такой популярности даже слегка растерялась. Пока все расспрашивали ее о том, что и в какой момент она чувствовала, Анна потихоньку увела Настю в кабинет, усадила на стул, а сама с важным видом села за стол Аглаи.
– А теперь поговорим о тебе. Вот прогноз твоего Антона. – Она взяла со стола несколько листков. – Коротко о главном, без деталей... – произнесла она и замолчала.
– Мама! – Настя строго посмотрела на нее. – Давай, ты не будешь нагнетать обстановку, а?
– Хорошо, – Анна пожала плечами. – Если без лишних слов, то твой Антон сейчас лезет в политику. Это раз. Для нас важно, что от чувств он немного переусердствует, откроет благотворительный фонд, внеся слишком щедрое пожертвование, навлечет на себя интерес налоговой. Они кое-что раскопают, и тут им помогут коллеги Антона, которые решат, что раз уж он их всех почти подставил, да к тому же не в себе от любви, то лучше его добить, чтоб не мучился. Его посадят, компанию поделят заинтересованные лица... Все по протоколу. Проверенный способ. В общем, страсти.
Некоторое время Настя молча сидела и рассматривала собственные колени.
– Что же мне делать? – тихо спросила она.
Анна облокотилась на стол и крепко сцепила руки.
– Ну, ты можешь принять это. Однако помни... Мы никогда не были на темной стороне, но... мы все-таки ведьмы. Мы часто доходили до грани, но никогда не переступали ее. Ты... Мне будет тяжело это принять, но ты моя дочь, и я люблю тебя. Такое могло случиться с нами каждый раз, когда рождалась новая Лемм, – у каждой ведьмы другие, чем у человека, представления о добре и зле. Так что я всегда буду с тобой, всегда буду любить тебя так же, как в день твоего рождения.
– Мама, ты сейчас такая... пафосная! – сквозь слезы воскликнула Настя.
– А ты – бестолочь, – всхлипнула Анна.
– Я знаю! – с трудом сдерживания рыдания, выкрикнула Настя.
И они от души разревелись.
– Что вы тут вытворяете? – обалдела Аглая, входя в комнату. Следом за ней появилась и Саша.
– Настя... – Саша осеклась, уставившись на сестру и тетку.
– Ты же ничего не знаешь! – сквозь слезы и сопли взвыла Настя.
Анна набросилась на родственниц:
– Девочки, позже, позже! Глаша, расскажи все Саше! Ну, идите же вон! – завопила она, так как Саша и Аглая неуверенно топтались в дверях. – Развлеките, черт возьми, гостей, а то никакой на хрен вежливости у вас!
Когда те ретировались, Анна вернулась к дочери, взяла ее за руку и произнесла изменившимся голосом:
– У тебя есть время подумать. Один час. Он сейчас затаился, но, поверь, я знаю, как это бывает – небольшая пауза, ты начинаешь дышать свободнее, а потом он тебя хватает и топчет. Чтобы выжить, в любом случае тебе придется быть сильной.
– Мама... – прошептала Настя. – Кем я стану, если соглашусь?
– Чудовищем, – с улыбкой, полной сочувствия, сказала Анна.
– Без вариантов?
– Даже и не мечтай, – отрезала Анна. – Ладно, я тебя оставлю, а ты подумай пока. Сашу я сдержу.
Она вышла, а Настя еще с минуту сидела на стуле. Потом она огляделась, подошла к тахте, влезла под плед и попыталась представить себя иной. Циничной. Толстокожей. Бездушной. Эгоцентричной. В общем- то... Что тут такого? То есть, конечно... А разве есть выход?
Так она размышляла, а время шло. Прошло уже больше получаса, но Настя не могла сосредоточиться – решение ускользало из рук, и она даже представить не могла, что спустя двадцать минут ей придется дать окончательный ответ. Настя натянула плед на голову, сжалась в комочек и поклялась себе лежать здесь так, даже если в нее будут стрелять.
– Ась...
Настя услышала, что кто-то вошел в комнату и затеребил ее за плечо.
– Ась, это я, Саша. Они думают, что я в ванной.
Настя сделала вид, что ничего не слышит.
– Ладно, ты притворяйся, что тебя нет, а я тебе кое-что скажу. Мне Аня про твою ситуацию рассказала, так что теперь я все знаю. И еще она сказала, что ты должна сама сделать свой выбор, что мы все-таки ведьмы, а ведьмы разные бывают, и мы, родственницы, должны друг друга любить и уважать, несмотря ни на что... В общем, понимаешь, о чем речь. Ася! – Саша свалилась на сестру и обняла ее поверх пледа. – Я только сейчас поняла, как я тебя люблю! Ты моя любимая сестренка, ты моя душечка, мой букетик, моя тыковка... Ближе тебя у меня никого нет и никого не будет! И мне очень больно тебе об этом говорить... но, если ты превратишься в тупую, бесчувственную стерву, я не смогу тебя любить...
Настя почувствовала, что Саша плачет.
– Мне очень больно, у меня разрывается сердце, и я бы хотела остаться с тобой, что бы ни случилось, но я просто точно знаю, что не смогу... – рыдала Саша. – Понимаешь? Ты станешь, как Алина, сестра Матвея, и ты будешь не ты...
Настя под пледом задыхалась от слез, но не всхлипывала, затаилась. Было мокро и неудобно – слезы и сопли текли куда попало, дышать было нечем, но она не могла ответить сестре – не могла выйти из кокона.
– Девочка моя... – Саша погладила ее по плечу. – Я пойду. И прости меня... Анна сказала, что на тебя никто не должен влиять сейчас, но я не могла удержаться. Мы ведь всю жизнь были вместе!
Она ушла, плотно прикрыв за собой дверь. Подождав пару секунд, Настя разревелась. Это были самые ужасные, болезненные и невыносимые слезы в ее жизни – от них горели щеки, внутри все болело, а душу взяла такая тоска, что хотелось повеситься. Раньше, когда Амалия говорила, что ведьмы не умеют плакать, Настя думала, что это просто шутка такая, поговорка, но сейчас поняла – так и есть. Одно дело рыдать, когда хочешь чего-то добиться, повлиять на окружающих, и совсем другое дело, когда внутри тебя столько чувств, что они из тебя рвутся, как пассажиры третьего класса на «Титанике», долбят, терзают изнутри, а ты не можешь их выпустить – потому что так еще страшнее.
Когда ровно через час Анна вернулась вместе с Аглаей и Сашей, Настя сидела на тахте и сморкалась в шелковую наволочку, которую сняла с подушки.
