Теперь вы Степан Иванович Заболоцкий, инженер из Тобольска. Вы едете в Ригу в служебную командировку на вагоностроительный завод. А это — командировочное удостоверение, — добавил англичанин, подавая листок бумаги со штампом завода, печатью и подписями внизу.
Рудник повертел документы в руках. Паспорт был довольно потрёпанный, с не очень разборчивой фотографией, но именно своей подержанностью он и оставлял ощущение подлинности. Пролистав его, Рудник нашёл и штамп прописки и даже штамп регистрации брака с какой-то Журавлёвой Зинаидой Антоновной.
— В Риге, — продолжал инструктаж Джозеф Маккензи, — вы обратитесь по адресу: улица Гражданская, тридцать два, квартира десять. Спросите Линиса.
— И что буду делать в Риге? — спросил Рудник, с трудом сдерживая радость.
— Дальнейшие указания получите через Линиса. Через несколько дней мы переправим вас в Швецию.
Рудник не верил своим ушам. Неужели он вырвется на свободу? Неужели когда-нибудь он обретёт ощущение безопасности? Он взглянул на гостя, пытаясь в выражении его лица найти подтверждение своим мыслям. Маккензи вежливо улыбался.
— Думаю, что сесть в вагон не в Москве, а с ближайшей станции будет безопаснее.
— Конечно, конечно, — поспешил согласиться Рудник.
— И не забудьте об отчёте. Ваша отправка за границу зависит от вашей искренности и честности.
— Всё сделаю, — горячо заверил гостя Рудник.
— А теперь мне пора.
Джозеф Уайлд Маккензи поднялся, высокий, прямой и торжественный. Проводив его до дверей, Рудник налил себе ещё водки. А когда вернулся Вадим, постоялец отправил его за коньяком и шампанским. В эту ночь Рудник спал сном праведника.
Глава восемнадцатая
День сюрпризов
Утром Сергей Николаевич Рублёв позвонил в больницу. Дежурный врач ответил, что Матвеева чувствует себя нормально. Можно ли навестить её? Да, но лучше после обеда.
В три часа дня Рублёв был в больнице. Матвеева ждала его на скамейке во дворике. В сером, застиранном халате, с бледным меловым лицом, она казалась постаревшей и подурневшей. Поздоровалась, глядя куда-то в сторону. Возникла неловкая пауза.
— Мне так стыдно, Сергей Николаевич… так стыдно, — пробормотала она, закрывая лицо руками.
— Ну, ну, успокойтесь. Всё в порядке. Да, вот это вам, — он протянул ей букет пионов.
Она пробормотала слова благодарности.
— Что случилось, Лидия Павловна? Что случилось на квартире у Рудника?
Волнуясь, она рассказала ему о ссоре с Рудником, о том, как он, заподозрив её в неискренности, пытался заставить её говорить силой.
— Ну вот этого я от вас не ожидал, — не удержался Рублёв. — Я думал, что у вас достаточно выдержки.
— Он мне причинил столько горя!
— И себе — тоже.
— Сдали нервы, — оправдывалась она, всхлипывая.
Он решил не касаться истории с таблетками. Она и так стыдилась своей слабости и не знала куда деваться. «Бедняга, — подумал Рублёв, — сколько же ей пришлось пережить!»
— Лидия Павловна, — начал Рублёв уже деловым тоном, — мы с вами ещё поговорим, когда вы окончательно поправитесь, а сейчас мне нужна ваша помощь. Рудник исчез. Вы не знаете, где он может скрываться?
Она пожала плечами.
— Конечно, он далеко не уйдёт, — продолжал Сергей Николаевич. — Но нужно срочно его обезвредить. Вспомните его приятелей, знакомых.
Она назвала несколько знакомых, где бывала с Рудником. На Садовой, на Гоголевском бульваре, на улице Обручева. Рублёв тщательно записал адреса и фамилии.
— А в других городах у него есть родственники или друзья?
Этого Лидия Павловна не знала.
— Спасибо за помощь. — Рублёв поднялся и пожал её слабую руку. — И поскорее выздоравливайте.
— Я хотела вас просить… — слабым голосом проговорила она, — можно… можно сделать так, чтобы ничего не знали на работе? А то мне придётся оттуда уйти.
— Хорошо. Постараюсь устроить. Выздоравливайте.
Через полчаса Рублёв уже был в управлении. Не успел он переступить порог кабинета, как раздался телефонный звонок от Петракова.
— Сергей Николаевич, зайдите ко мне.
Петраков расхаживал по кабинету, заложив руки за спину. Брови его были сурово сдвинуты. Чувствовалось, что он чем-то озабочен.
Петраков кивнул на кресло у стола.
— Присаживайтесь… — И, когда Рублёв опустился в кресло, продолжал, тщательно подбирая слова: — Такое дело, Сергей Николаевич… Тут отдельные товарищи считают, что операцию вы проводите не совсем гладко… Вы упустили Рудника… Матвеева попала в больницу… Всё-таки, видимо, вы напрасно ей открыли карты… Да, кстати, как она?
— Скоро выпишут…
— Рад, что всё обошлось. Так вот… конечно, гладко операции проходят только в книжках, но всё-таки, как вы считаете?
Рублёв видел, что шефу неприятен этот разговор. Но, видимо, кто-то его к этому вынудил. «Кто? Скорее всего, Игорь Тарков. Однако злопамятный!» — подумал Сергей.
— Товарищи, конечно, правы. Не всё получилось так, как хотелось бы. Но сделано главное — мы напали на след противника.
— Пожалуй, теперь мы можем это утверждать… А что касается Рудника, то, согласитесь, он — не новичок в шпионском ремесле. Он постоянно был начеку! Ждал ареста… Оцепить же район у меня просто не было возможности…
— Логично, — буркнул Петраков.
— Теперь о Матвеевой… Ведь именно с её помощью мы узнали, чем интересуется наш противник… Она подтвердила, что мы на верном пути. Потом, беседуя с ней, я понял, что она не знает о тайной жизни своего любовника. Да и откуда ей было знать, они знакомы каких-то два месяца. Я убедился, что она наш, советский человек, и не ошибся.
— Возражений не имею.
— И самое главное: операция ещё не закончена… Рудник никуда не уйдёт… — Сергей Николаевич помолчал и добавил с улыбкой: — А вообще-то как контрразведчик я ещё далеко не волшебник, только учусь.
Шеф улыбнулся и хотел было что-то сказать, но тут вошёл офицер и подал Петракову телефонограмму.
— Очень срочно, — добавил офицер.
Петраков углубился в чтение, при этом брови его изогнулись дугой.
— Почитайте-ка. Это касается вас.
«На днях в советское посольство в Бонне, — пробежал глазами по машинописным строчкам Рублёв, — обратился неизвестный гражданин, который назвал себя Гансом Кушницем, подданным Германской Демократической Республики. Ганс Кушниц заявил, что до недавнего времени он учился в Московском