выпущу.
– Спасибо вам, мистер Хансен!
Хансен вышел из особняка. В этот момент в комнате майора Коллинза погас свет. С улицы донесся шум двигателя: ждали майора. Стало светать. Рокк нетерпеливо выглянул из машины.
Майор вышел из своей комнаты явно в лучшем настроении. Он успел прикинуть все последствия «несчастного случая» в его центре и нашел, что ничего страшного не произошло. Полковник со своим «промыванием мозгов» при помощи «детектора» оскандалился полностью. Ведь насчет Шукка у полковника не было подозрений, и только благодаря наблюдательности Хансена предатель был обезврежен. Не было бы этих фотографий, не сидел бы сейчас Шукк в наручниках. И, несмотря на очевидное нетерпение Рокка, Коллинз демонстративно подошел к Хансену.
– Шукк что-нибудь украл, шеф? – спросил Хансен с нескрываемым любопытством.
– Украл? Он вскрыл мой сейф!
– Сейф? В вашем кабинете? – Хансен действительно был ошеломлен. Так вот кто был вторым заказчиком у Макса из казино! Вот для кого был сделан второй ключ!
– Тогда нам повезло… – сказал Хансен сквозь зубы.
– Повезло? – коротко рассмеялся Коллинз. Он был вновь самим собой. – Горячие материалы я держу в холодном месте!
Полковник нажал на сигнал, и Коллинз быстро пошел к воротам.
– Останетесь охранять фирму! – крикнул Коллинз на прощание, и машина тронулась с места.
Так Хансен и запертый в подвале Франтишек остались единственными обитателями виллы в ту ночь. Пегги жила в городе, где у нее была комнатка, и только иногда, когда была срочная работа, ночевала в здании. Дверь в кабинет Коллинза так и осталась открытой. Даже свет в комнате забыли погасить. Хансен вышел в вестибюль и тщательно запер входную дверь. Потом вернулся в кабинет Коллинза, подошел к сейфу. Майор второпях забыл изменить шифр, и Хансен бесшумно отворил первую дверь сейфа. Достал второй ключ и так же легко открыл вторую дверь. Что и говорить Макс оказался большим специалистом. Хансен сперва осмотрел сваленные как попало бумаги потом начал осторожно перебирать их. Он обыскал весь сейф, но того, что он искал, там не было. Тщательно запер сейф и с минуту постоял перед ним в глубокой задумчивости. Либо папка со зловещим штампом «Совершенно секретно» находится в руках Коллинза и он забрал ее с собой, либо… либо в доме есть второй сейф. Взял папку с собой? Нет! Его портфель лежит на письменном столе. Значит, в комнате Коллинза есть еще один сейф.
Хансен погасил свет и подошел к окну, из которого был виден весь сад. Коллинз, выбежав из своего домика, имел явно вид человека, у которого гора с плеч свалилась. Хансен припомнил фразу, сказанную ему майором, когда они встретились на садовой дорожке: «Повезло? Горячие материалы я держу в холодном месте!» Вот оно – слово!.. Тут что-то есть…
Хансен прошел к садовому домику, где была комната Коллинза. Вот койка Франтишка. Он, видно, дремал одетым на койке, так как все было в беспорядке. Полуголые танцовщицы улыбались Хансену со стены. Ручные гранаты со слезоточивым газом лежали аккуратно на полочке в головах койки. Рядом висел автомат Франтишка. Дверь в комнату Коллинза была заперта, но Хансен вспомнил про маленькое окошко, выходящее в сторону главного здания фирмы. Как-то Хансен здесь застукал Франтишка, когда тот, вооружась простым четырехгранным ключом, открыл окно в комнату Коллинза и насосался там всяких напитков, принадлежавших шефу. Тогда Хансен ограничился нагоняем. Скажи он Коллинзу, что Франтишек лазил к нему в комнату, и майор тотчас же решил бы, что имеет дело с грандиозным предательством.
Хансен улыбнулся, когда на полочке с гранатами обнаружил четырехгранный ключ. Минуту спустя он уже стоял в комнате Коллинза.
Он осмотрел комнату, не зажигая света. Через окно, выходящее в сад, лился яркий лунный свет, вполне достаточный, чтобы различить отдельные предметы в комнате.
Хансен хорошо знал эту комнату. Ни ночной столик, ни кровать, ни открытый гардероб не привлекли его внимания. В нише за кроватью стоял холодильник, который сообщал неожиданный оттенок роскоши этой скудно обставленной комнате. Хансен стал на колени перед холодильником и пошарил рукой по полу. Провода вообще не было! Хансен тихонько свистнул сквозь зубы.
Попробовал сдвинуть холодильник с места. Он оказался слишком тяжелым для этого, будто эмалированный ящик налили свинцом.
Хансен был вполне удовлетворен. Он вылез из окна и вышел в сад. Неожиданно донесся звук автомобиля. У ворот остановилась машина полковника, и из нее выпрыгнул Коллинз. Хансен увидел, что, помимо Шукка и полковника, в машине находились еще два парня из его личной охраны. Рокк сидел рядом с Шукком на заднем сиденье. Шукк опустил голову, его закованные руки лежали на коленях.
– Я вас еще увижу? – спросил Коллинз, наклоняясь к окну машины.
– Я еду сейчас во Франкфурт, – ответил Рокк – С отчетом. У доктора будут еще кое-какие дела в лагере. Завтра вы его захватите по пути.
Майор головой указал на Шукка.
– А что вы сделаете с ним?
– Я? – удивленно спросил полковник. – Ничего. О нем позаботятся люди Гелена. – Он тронул шофера за плечо.
– Давай побыстрей! Скоро рассвет…
Майор поднял руку, будто хотел послать уезжающим привет, но, спохватившись, быстро опустил ее и направился к воротам.
Хансен открыл перед ним калитку.
«Итс пэй-дэй…»
Тяжелый автомобиль пронесся километров двадцать по шоссе, потом завернул к отдельно стоящей дачке и медленно покатил по узкой лесной дороге. Небо на глазах сменяло окраску. Наступал день. Лица сидящих в автомобиле теперь были ясно видны. Серые лица невыспавшихся людей.
На широкой просеке Рокк остановил машину и приказал выйти своим молчаливым помощникам.
– А вы, доктор, езжайте дальше. Вы же знаете приговор… – Полковник высунулся в окно, крикнул парням: – Здесь будете ждать! Через десять минут мы вернемся.
Доктор сел за руль. Дал газ и тут же включил радио на полную мощность. Диктор американской радиостанции вел передачу для солдат оккупационной армии.
«Хеллоу, ребята! Выпьем-ка нашего доброго старого виски. Сегодня день получки, ребята. Итс пэй- дэй…»
«Итс пэй-дэй… День расплаты!!!» – пронеслось в голове у Шукка, и он весь сжался в своем углу. Смертельный страх сломил его окончательно. Да разве Рокк будет церемониться с агентом, совершившим предательство? Но, может быть, обойдется! Ведь он во всем сознался, он полностью во всем сознался! Нет, это вряд ли поможет. Молчаливые деревья вокруг, затянутая туманом безлюдная дорога через лес – вся эта странная местность… Нет, его положение безнадежно. Это его последние часы. Шукк сжал закованные руки. В горле что-то забулькало.
Полковник Рокк сделал доктору знак.
– Вот сюда, в эту просеку, и погасите фары.
Доктор выключил свет. Подпрыгивая на кочках, машина плыла сквозь серую вату утреннего тумана. А проклятая каркающая мелодия назойливо лезла в уши:
«Итс пэй-дэй, итс пэй-дэй…»
Машина сильно подпрыгнула на толстых корнях какой-то старой сосны, и доктор зло проворчал:
– Темно, как в медвежьем брюхе!
От толчка полковник соскользнул со своего места его рука прикоснулась к бедру Шукка. Это прикосновение пробудило слабую надежду в груди Шукка. В нем, этом случайном движении, было что-то человечное. Шукк повернул к полковнику мертвенно-бледное лицо.
– Полковник, что вы хотите сделать со мной?
Рокк даже не взглянул на него.
– А вы угадайте! – предложил он, и его голос прозвучал как-то наставительно, даже педантично.
Больше, чем все, что произошло за последние несколько часов, испугал Шукка этот голос. Да, все было бесполезно. У него нет ни единого шанса.
