– Я и не говорю, что это правильно. Просто так оно и есть.
– А ты не думал, Бобби, что жизнь состоит не только из серфинга, бокса, еды и пива?
– Я и не говорю, что это так, хотя к этому нужно стремиться – Что ж, – проговорил я, вглядываясь в темноту за окном, – по крайней мере я не наложил себе в штаны.
Бобби вздохнул и откинулся на стуле.
– Допустим, ты ждешь момента, чтобы поймать волну. На море штормит, в берег долбают здоровенные валы, и вот идет цепь семиметровок. Времени у тебя в обрез, но ты чувствуешь, что успеешь поймать гребень, и тем не менее ничего не предпринимаешь, а продолжаешь болтаться, как буек. Вот тогда можно сказать, что ты наложил в штаны. А теперь представь другую ситуацию: к берегу идет цепь десятиметровок – здоровенных сволочей, которые наверняка сшибут тебя с доски, швырнут на дно и заставят сосать водоросли.
У тебя есть выбор либо подохнуть, либо болтаться, как буек, в ожидании более подходящей волны. Ты выбираешь второе. Но ты не наложил в штаны, а проявил здравую рассудительность, которая необходима даже самому отчаянному серферу. А придурок, который лезет на волну, заранее зная, что не возьмет ее, что она его попросту размажет, – кто он? Козел!
Я был тронут этой тирадой. Подобное красноречие свидетельствовало о том, что Бобби не на шутку переживает за меня.
– Выходит, ты считаешь меня козлом?
– Пока еще нет. Все будет зависеть от твоих дальнейших действий.
– В таком случае я – будущий козел.
– Я бы сказал, что твой козлиный потенциал невозможно определить даже по шкале Рихтера.
Я с сомнением покачал головой.
– И все же эта волна не кажется мне десятиметровкой.
– Напрасно. Возможно, она даже покруче Метров на тринадцать потянет.
– Семь, не больше.
Бобби страдальчески закатил глаза. Похоже, единственным местом, где он рассчитывал узреть хотя бы крупицу здравого смысла, был его собственный череп.
– Судя по тому, что рассказала Анджела, все это каким-то образом связано с проектом, над которым работали в Форт-Уиверне.
– Она поднялась наверх, так как хотела мне что-то показать – какое-то доказательство своей правдивости. Нечто такое, что в свое время припрятал ее муж.
Что бы это ни было, оно сгорело в пожаре.
– Форт-Уиверн. Армия. Военные.
– Ну и что?
– Дело каким-то образом касается правительства, – задумчиво проговорил Бобби, – а правительство, братишка, это даже не десятиметровка. Это тридцатиметровка. Цунами.
– Но мы же в Америке!
– Жили когда-то.
– У меня есть долг.
– Какой еще долг?
– Моральный.
Вздернув бровь и пощипывая переносицу кончиками большого и указательного пальцев, с таким лицом, будто от моих слов у него разболелась голова, Бобби сказал:
– Мне кажется, если в вечерних новостях сообщат, что к нам приближается комета и вот-вот должна врезаться в Землю, ты немедленно напялишь свою кепку, темные очки и стартуешь в космическое пространство, чтобы выгнать мерзавку за пределы Галактики.
– Если только накануне не сдал кепку в химчистку.
– Козел.
– От козла слышу.
20
– Гляди сюда, – сказал Бобби. – Как раз сейчас с английского метеоспутника поступает информация.
Обработай ее, и сможешь узнать высоту любой волны в любой точке земного шара с точностью до нескольких сантиметров Бобби не стал включать свет в кабинете. Ему, а тем более мне, вполне хватало освещения от нескольких огромных мониторов установленных здесь компьютерных рабочих станций На экранах друг друга сменяли яркие цветные графики, карты, увеличенные снимки, сделанные со спутников, сводки метеорологической динамики в различных уголках мира.
Дитя компьютерного века – это не про меня, и я никогда им не стану. В темных очках – да еще несколько часов кряду – не очень-то посидишь перед монитором компьютера, который к тому же излучает ультрафиолет. Излучение не очень интенсивное, но, учитывая его кумулятивный эффект, с меня хватит и нескольких часов. Вот почему я всегда пишу от руки в обычном блокноте. Именно так рождаются статьи, которые я время от времени публикую, так родилась ставшая бестселлером книга, после которой в журнале «Тайм» появилась статья про меня и мою болезнь.
