– Тухлятина, – парировал я, что на нашем сленге было равнозначно слабаку.
– Засранец, – сказал он. В жаргоне серферов и в нормальном английском языке это означало абсолютно одно и то же.
– Насколько я понял, на тебя в этом деле рассчитывать не приходится?
Поднимаясь из кресла, Бобби сказал:
– В полицию с этим ты сунуться не можешь, в ФБР – тоже, поскольку они жрут из одной кормушки.
На что же ты рассчитываешь, надеясь хоть что-то разузнать о некоем секретном проекте Форт- Уиверна?
– Я уже кое-что разузнал – Следующее, что ты «разузнаешь», это каким именно образом тебя грохнут. Послушай, Крис, ты ведь не Шерлок Холмс и не Джеймс Бонд. Тебя в лучшем случае можно сравнить с Нэнси Дрю – дамочкой-детективом из детских книжек, которые мы читали с тобой в сопливом возрасте.
– Нэнси Дрю, между прочим, раскрывала все преступления, за которые бралась, и настигала всех мерзавцев, за которыми начинала охоту, – напомнил я. – Сравнение с таким безжалостным врагом преступности, как эта милая дама, делает мне честь.
– Камикадзе.
– Слабак.
– Дегенерат.
– Тухлятина.
Бобби негромко рассмеялся, разлохматил бороду пятерней и заявил:
– Меня от тебя тошнит.
– Взаимно.
Зазвонил телефон, и Бобби снял трубку.
– Привет, красавица. Я уже вконец ошалел от твоего Криса Айзека. Но так уж и быть, поставь специально для меня «Танец», о'кей? – Он протянул трубку мне. – Это тебя.
Мне нравится, как звучит голос Саши по радио. Он немного отличается от ее голоса в повседневной жизни – чуть глубже, мягче и кажется шелковистым. Он никого не может оставить равнодушным. Когда я слышу Сашу по радио, мне хочется в ту же секунду оказаться с ней в постели. Этот голос появляется у нее сразу же после того, как Саша переступает порог студии, и исчезает только тогда, когда она уходит с работы.
– Эта песня заканчивается через минуту, а перед следующей мне нужно немного поболтать, так что я – коротко. Недавно ко мне в студию приходил один человек. Искал тебя. Сказал, что ты ему очень нужен и речь идет о жизни и смерти.
– Кто такой?
– Не могу назвать его имя по телефону. Он взял с меня слово. Я сказала ему, что ты, наверное, у Бобби, но он не захотел ни звонить, ни ехать туда.
– Почему?
– Точно не знаю, но… Он очень нервничал. «Лишь я один – знакомец ночи». Ты понял, кого я имею в виду, Крис?
«Лишь я один – знакомец ночи».
Это была строчка из стихотворения Роберта Фроста.
Отец привил мне страсть к поэзии, а я заразил ею Сашу.
– Да, – откликнулся я, – по-моему, я знаю, о ком ты говоришь.
– Он хочет увидеться с тобой как можно скорее.
Говорит, что это вопрос жизни и смерти. Что происходит, Крис?
– Приближается большой серфинг, – ответил я. – В воскресенье, после полудня.
– Я не об этом.
– Понимаю. Об остальном расскажу позже.
– Большой серфинг… А я справлюсь?
– Четырехметровки.
– Ну, тогда я лучше посижу на берегу.
– Я люблю твой голос, – сказал я.
– Гладкий, как вода в заливе.
Саша повесила трубку, я тоже.
Хотя Бобби мог слышать лишь половину разговора – то, что говорил я, – сверхъестественная интуиция не подвела его и на сей раз.
– Во что ты влезаешь? – спросил он.
– Да так, – сдержанно ответил я, – кое-какие делишки в духе Нэнси Дрю. Тебе это будет неинтересно.
