приличия, она подозвала бармена и заказала 'Старый Сантори' со льдом.
Алекс почувствовал, что во многом Марико была старомодной и консервативной женщиной. Он понял, что ей нелегко будет бороться с традиционным японским уважением к личной жизни других людей. В глубине души ему было приятно осознавать, что она, такая непохожая на многих её современников, не была разъедена западной моралью и компьютерным веком. С ней надо было иметь терпение.
Когда принесли её виски, Марико медленно отпила, постукивая кусочками льда в стакане, и, наконец, сказала:
- Если Джоанна рассказала вам о кошмаре, значит, она рассказала вам так много о себе, как вряд ли кому рассказывала.
- Она скрытна?
- Нет, не то. Она всего лишь не любит много говорить о себе.
- Скромная?
- И это тоже, но это не все. Это как будто... как будто она боится говорить о себе слишком много.
Алекс внимательно посмотрел на Марико.
- Боится? Что вы имеете в виду?
- Я не могу это объяснить. Но если я и знаю о ней что-то неизвестное вам, то это, вероятно, только то, что я заметила за шесть или семь лет работы у неё. Ничего особенно секретного.
Чувствуя, что Марико сдаётся, Алекс ждал: ей надо было дать немного времени - только чтобы решить, откуда начать рассказ.
Отпив ещё глоток виски, она произнесла:
- То, как Джоанна вела себя с вами сегодня вечером... притворялась, что не знает вас... ну, так она поступает уже не в первый раз.
Это, кажется, на неё не похоже. Она до кончиков пальцев милейший, добрейший человек, какого вы когда-либо встречали. Однако, как только у неё возникают очень близкие отношения с мужчиной, как только она начинает влюбляться в него - или он в неё - она убивает эти отношения. И в этом плане она никогда не бывает милой или нежной. В этом она всегда подлая. Как будто это не она, а совершенно другая женщина. Она обижает, мистер Хантер. Она разбивает сердца... в том числе и своё собственное.
- Я не понимаю, как это относится ко мне. В конце концов, я впервые увидел её только четыре дня назад. У нас было всего лишь одно свидание - совершенно невинный обед.
Марико печально качнула головой.
- Она влюбилась в вас быстрее и, по-моему, намного серьёзнее, чем когда бы то ни было в любого другого мужчину.
- Нет, насчёт этого вы ошибаетесь.
- Как раз перед тем, как вы появились здесь, Джоанна была в ужасной депрессии, почти на грани самоубийства.
- Я этого не заметил.
- Видите ли, я хочу сказать, вы произвели на неё мгновенное впечатление. Джоанна всегда неделями или даже месяцами в плохом состоянии после того, как она порвёт с кем-нибудь, кто ей был небезразличен, а с недавних пор это плохое состояние стало ещё хуже. Вы же накануне вечером оживили её.
- Если она действительно не переносит одинокую жизнь, так зачем же постоянно разрушает эти отношения? - спросил Алекс.
- Она никогда и не стала бы. Это выглядит, как будто её заставляют.
- Заставляют? Кто?
- Это как будто она... одержима. Как будто в глубине её прячется какая-то вторая Джоанна, внутренний демон, который и понуждает её жить одинокой и быть несчастной.
- Она пыталась обратиться к психотерапевту?
Марико отрицательно покачала головой:
- Мой дядя очень хороший психотерапевт. Я всё время ей настоятельно советую сходить к нему по поводу этого и того ночного кошмара, но она отказывается. Я постоянно беспокоюсь о ней. У меня на редкость миролюбивый нрав. Но когда её депрессии становятся глубже и сильнее, это становится заразительным. Если бы я не нужна была ей и не заботилась о ней, как о своей собственной сестре, я бы давным-давно ушла. Ей необходимо делить свою жизнь с друзьями и партнёром, любовником. Но она отталкивает любого, в какой-то степени даже меня. Последнюю пару месяцев она была более подавленной и более подавляла, чем обычно. Фактически, она была настолько плоха, что я почти решилась выяснить, в чём дело, и тогда появились вы. Она не признается даже себе, что влюбилась в вас так внезапно и сильно, как будто это был единственный шанс победить тот внутренний голос и построить на этот раз нечто более прочное.
Алексу стало неуютно сидеть. Такой оборот разговора вызывал в нём чувство неловкости. Он поменял положение.
- Марико-сан, боюсь вы склонны видеть в наших отношениях больше, чем там есть на самом деле.
- Джоанна не отшельница. Ей надо, чтобы кто-то был рядом.
- Я вам верю, но она не любит меня. Любовь не может прийти так быстро.
- Разве вы не верите в любовь с первого взгляда?
- Это выдумка поэтов, - ответил Алекс.
- А я думаю, такое может быть.
- Да? С вами уже случалось?
- Нет, но я надеюсь, что обязательно будет.
- Желаю удачи. По-моему, я не верю и в любовь вообще, а уж тем более в любовь с первого взгляда.
Его заявление явно поразило её.
- Если вы не верите в любовь, - сказала Марико, - тогда как же вы назовёте, когда мужчина и женщина...
- Я называю это похоть...
- Нет, не то.
- ... и привязанность, взаимозависимость, а иногда - временное помешательство.
- И это всё, что вам когда-либо приходилось чувствовать?
- Да, все, - сказал Алекс.
- Я не верю.
Он пожал плечами.
- Но это так.
- Любовь - единственное, от чего мы можем зависеть в этом мире.
- Любовь - это последнее, от чего стоит зависеть. Люди говорят, что любят, но все меняется. Единственные константы - это смерть и налоги.
- Но некоторые люди не работают, - сказала Марико, - следовательно, они не платят налоги. И есть много мудрых людей, которые верят в вечную жизнь.
Алекс открыл рот, чтобы возразить, но вместо этого усмехнулся:
- Догадываюсь, что вы прирождённый спорщик. Я лучше остановлюсь, пока недалеко зашёл.
- Так как насчёт Джоанны? - спросила Марико.
- А что насчёт её?
- Разве она вас совсем не интересует?
- Да, конечно, интересует.
- Но вы не верите в любовь.
- Джоанна мне очень нравится. Но что касается любви...
Марико взмахнула рукой, останавливая его.
- Подождите. Простите, Это грубо. Я ужасно невежлива. Вы не должны открывать мне так много себя. Я так дерзка. Пожалуйста, извините.
- Если бы я не хотел говорить, вы никакими мольбами не вытянули бы из меня ни единого слова, - произнёс Алекс.
