- Я только хотела, чтобы вы знали, что не думая о том, что вы можете чувствовать к ней, Джоанна любит вас. Вот почему она так безжалостно отвергла вас сейчас, - она боится, что это свершится. - Марико допила остатки виски и встала, чтобы уйти.
- Подождите, - сказал Алекс. - Мне надо увидеть её.
Марико понимающе улыбнулась. Ему не хотелось рассказывать о Лизе Шелгрин, поэтому он предоставил ей думать всё, что заблагорассудится.
- Это важно, - сказал он. | - Приходите завтра вечером, - сказала она. - Джоанна не может навсегда бросить работу.
- Не могли бы вы сейчас подняться наверх и постараться убедить её встретиться со мной?
- О, что-то вы очень беспокоитесь о ней - для человека, не верящего в любовь.
- Марико-сан, так вы поговорите с ней?
- Это не поможет. Ей сейчас очень плохо. А когда она в таком настроении, она не будет слушать ни меня, ни кого другого. Ещё день или два, пока депрессия не войдёт в свои обычные рамки, она будет ненавидеть весь мир.
- Я завтра приду опять.
- Она будет отвратительна с вами.
- Я очарую её, - вяло улыбнулся Алекс.
- О, и другие достойные мужчины сдавались.
- А я не буду.
Марико положила свою руку на его.
- Надеюсь, вы действительно не сдадитесь, - сказала она. - Если бы те другие мужчины не сдались так легко, один из них, рано или поздно, мог бы пробиться к ней. Я все ещё думаю, что у вас больше шансов, чем у кого бы то ни было. Вы и Джоанна во многом похожи. Вы оба приняли одиночество, как образ жизни. Долгое время вы отчаянно хотели любить кого-нибудь, но ни один из вас не сумел встретить такое чувство, чтобы оно захватило. Цените её, Алекс-сан, она нужна вам вся, так же как и вы ей.
Марико ушла, исчезнув за дверью с надписью 'Частное'. Некоторое время после её ухода Алекс сидел, задумчиво разглядывая себя в голубом зеркале бара.
Глава 16
Алекс был удивлён и встревожен своей собственной реакцией на поведение Джоанны. Ему было трудно поддерживать свойственное ему спокойствие, и в действительности он поддерживал его только внешне. Внутри его бушевал пожар. Ему хотелось наказать кого-нибудь. Довольно неразумно, но ему очень хотелось запустить своим стаканом с виски в голубое зеркало бара. Он сдержался, но только потому, что такой поступок был бы признанием влияния Джоанны на него. А это было то влияние, от которого, как он думал, был свободен навсегда. Сейчас ему было нелегко признать существование ответного чувства к ней и ещё нежелания думать об этом чувстве серьёзно.
После ухода Марико Алекс слегка поужинал и ушёл ещё до того, как оркестр закончил играть своё первое отделение. 'Нитка жемчуга' провожала его до улицы.
Солнце покинуло Киото. Город включил своё холодное электрическое освещение. С наступлением темноты температура резко упала. В свете, льющемся из окон, открытых дверей, неоновых реклам и проходящих автомобилей, лениво кружились густые хлопья снега, но они таяли, касаясь мостовой, от ледяной корочки которой отражался свет.
Алекс немного постоял около 'Лунного света', осмотрелся вокруг, словно решая, куда теперь идти, и приметил одного из тех троих мужчин, которых он заподозрил в слежке за ним. Сухопарый, среднего возраста японец с узким лицом и выпирающими скулами ждал всего лишь в тридцати ярдах отсюда под неоновой вывеской ночного кафе 'Отдыхающий дракон'.
Воротник его пальто был поднят, плечи сутулились под порывами зимнего ветра. И хотя он пытался смешаться с искателями развлечений, которых в то время было ещё много на улицах Гайона, его хитрое и какое-то крадущееся поведение делало его заметным. Алекс окрестил его 'Ловкачом'. Неважно, как было его настоящее имя, это новое идеально подходило ему.
Улыбаясь и притворившись, что не замечает Ловкача, Алекс стал обдумывать, что делать дальше. Основных вариантов было два. Во-первых, он мог вполне без приключений дойти до отеля 'Киото', вернуться в свой номер и лечь спать, все ещё кипящий энергией, все ещё запутанный в сетях несбывшихся планов и ничего не знающий о людях, стоящих за похищением Лизы Шелгрин. А во-вторых, он мог подурачиться, заставить Ловкача заняться изнурительной охотой и, возможно, поменяться с ним ролями.
Его живой деятельный ум легко сделал свой выбор. Охота.
Беззаботно насвистывая, Алекс отправился пешком в глубь Гайонского квартала. Через пять минут, дважды свернув на другие улицы, он глянул назад и увидел Ловкача, следующего за ним в разумном отдалении.
Несмотря на начинающуюся метель, на улицах было почти также многолюдно, как и в предзакатные часы. Иногда кажется, что ночная жизнь Киото слишком интенсивна для Японии, - вероятно, потому что она сжата в меньшее количество часов, чем в Токио и большинстве западных городов. Ночные кафе открываются на исходе дня и обычно закрываются в 11.30. Полтора миллиона жителей Киото имеют провинциальную привычку ложиться спать до полуночи. По их режиму, половина ночи уже прошла, и те, кто ещё не сделал свой выбор, где и чем заняться этой ночью, суетились в поисках решения.
Алекс был очарован Гайоном, представлявшим из себя сложный лабиринт улиц, аллей, извилистых переулков и пешеходных дорожек, на которых вперемешку теснились кафе и бары, ремесленные лавочки и номера, спокойные постоялые дворы и рестораны, общественные бани и храмы, кинотеатры и старинные усыпальницы, закусочные и публичные дома и многое, многое другое. Улицы покрупнее были шумные, взбудораженные, сверкающие неоновым светом, который отражался и рассеивался на акрах стекла, хрома и пластика. Здесь оптовое приятие наихудших элементов западной культуры ясно давало понять, что это место - исключение для врождённого чувства прекрасного для японцев. Однако, во многих аллеях и мощёных переулках процветал более привлекательный Гайон. Рядом с большими автомобильными магистралями существовали островки традиционной архитектуры. В них можно было найти здания, все ещё служившие жилищем, так же как и особняки с изменёнными внутренностями, превращённые в дорогостоящие гостиницы, рестораны, бары, интимные кабаре. Все они обитали в выдержавших испытание временем зданиях из закалённого непогодой дерева и полированного камня с элементами бронзовой и железной работы.
Алекс шёл этими боковыми улочками, обдумывая свои возможности поменяться ролями с Ловкачом.
Со своей стороны Ловкач тоже принял на себя маску туриста. Он сделал вид, что рассматривает витрины на расстоянии в полквартала от Алекса, и удивительно точно повторял все его движения.
В конце концов, в поисках убежища от ветра Алекс вошёл в какой-то бар и заказал сакэ. Как только он согрелся, ему пришла в голову мысль, от которой дрожь пробежала по спине: возможно, Ловкачу было дано разрешение убить, чего не было у взломщика. Может быть, я вожу его за нос, изобретаю способ одурачить его, ...а он, тем временем, ждёт подходящего момента, чтобы убрать меня.
Но как бы то ни было, теперь он не мог уйти в сторону, покинув Джоанну, даже если ставкой была его жизнь. Если люди, стоящие за Шелгрин - Ранд, почувствовали, что он уже знал слишком много, его единственной надеждой было узнать о них все до конца, а затем использовать эту информацию, либо чтобы сломить их, либо чтобы заключить с ними сделку. Кроме того, этим подонкам он был должен за то, что сделал с ним взломщик; он не сколотил бы большого состояния, если бы всем прощал.
Алекс выпил ещё чашечку горячего сакэ.
Когда он вышел из бара, Ловкач, как тень среди теней, ждал его в двадцати ярдах.
На улицах стало ещё меньше народу, чем до того, как он вошёл в бар, но всё-таки ещё довольно много для Ловкача, чтобы рискнуть убить, если это было его целью. Японцы, в основном, не так безразлично относятся к преступлению, как большинство американцев. Они уважают традиции,
