– Казенная, старая, сейчас мясо поджарим…
– Тебя Михал Михалыч зовут, точно?
– Помните, подумать надо.
– Не могу я, Миша, пить, работа очень важная. Я в лавку зашел маленький кусочек говядины прикупить.
– Зачем маленький, да я Вам тушу продам.
– Зачем мне туша, мне вот такой кусочек надо, – Леонидов показал.
– Батюшки святы, это же здоровому мужчине на один зуб.
– Я котеночка подобрал…
– Святая душа ты, Олег Алексеевич, другие нынче животинку забивают на обед, а ты, себе отказывая, растишь. Погоди.
Шарапов нагнулся над ларем, вынул мясо.
– Это говядинка, а это отбивные свиные для тебя, а то после фронта здорово ты с лица спал.
– Леонидов полез за деньгами.
– Не обижай, возьми от чистого сердца. Другим разом плати, а сегодня не надо. А выпить зайди обязательно.
– Не могу сегодня и завтра. А потом зайду.
– Приходи, выпьем по-солдатски.
Они обнялись.
У самых дверей Шарапов крикнул:
– Не забывай.
… И не стало Козицкого переулка, зашумели взрывы. Пулеметные пули со свистом рвали темному.
Леонидов тащил раненого.
– Брось меня, прапор, брось. Оба сгинем.
– Ты сам откуда, – задыхаясь спросил Леонидов.
– Из Москвы будем…
– А откуда?
– Со Сретинки мы…
– А я с Тверской. Где ты слышал, чтобы земляков бросали, особенно москвичи…
В подъезде дома он встретил Ольгку Витальевну Арнольд, знаменитую киностаруху, она играла аристократок и благородных матерей.
– Олег Алексеевич, у Вас за дверью котеночек плачет.
– Бедная, заждалась меня.
– Олег Алексеевич, а у меня к Вам крохотное дельце. Подождите немного.
Бывшая благородная старуха величавой походкой пошла к своей двери.
Через минуту вернулась с баночкой молока.
– Это Вашей новой подруге.
– Батюшки, откуда?
– Вы так мало бываете дома, а поэтому никогда не видели Марусю, приносящую молоко.
– Марусю из старой жизни.
– Представьте себе. Я беру у нее молоко, могу покупать и на Вашу долю.
– Вы моя спасительница, – Леонидов достал и протянул деньги.
– Зачем так много?
– Берите, мне пол-литра.
В квартире Нюша с мяуканьем начала тереться о ноги.
Леонидов взял мисочку, вылил туда молоко, сел на пол и смотрел, как хлебает котенок, и это его упокоило.
Он скоро разжег «буржуйку» и начал варить овсяную кашу.
Когда она сварилась, опять влил в миску, нарезал говядины от души и бросил в овсяную кашу. Потом дал это Нюше, которая даже зарычала от восторга.
Он поужинал, налил себе чаю, сел к столу.
Некогда стол этот стоял в Петербурге, в весьма изящном кабинете, а ныне от былой гвардейской стати мало что осталось. На столе стоял изящный серебреный чернильный прибор, валялись гранки, рукописи, книги с закладками и стоял пыльный телефонный аппарат.
Олег зажег традиционную настольную лампу с зеленым абажуром.
Наевшаяся Нюша мяукнув прыгнула на стол, уселась, подставив сытый животик под тепло, идущее от лампы.
Леонидов разложил документы.
Положил перед собой стопку бумаги, взял ручку.
Задумался на мгновение и написал:
«Налет с французским прононсом».
Он писал быстро, работать было интересно и легко.
Урчал котенок, раскачивала за окном темнота испуганный город, трещали дрова в буржуйке.
Вдруг пыльное сооружение звякнуло, а потом затрещало, как испорченный трамвай.
В великом изумлении Олег поднял трубку:
– Леонидов.
– Привет, Олег Алексеевич…
Голос главного редактора был напористым и веселым.
– Удивлен?
– Сражен. Ведь у меня аппарат отключили во время переворота в семнадцатом, как вещь буржую ненужную.
– Так слушай. Мне позвонил начальник МЧК Манцев… И говорит, как телефонировать тебе, А я отвечаю, у Леонидова телефон отключен как у вреднейшего буржуя.
– А он?
– Засмеялся и спрашивает, есть ли твой номер в последнем выпуске «Вся Москва». Я говорю есть. Вот и вся история. Теперь ты не вреднейший буржуй, а нужный революции человек. Голос редактора в трубке на секунду умолк.
– Много написал?
– Три страницы.
– Чекистам нужно, чтобы мы вышли утром. У них свои дела. Сколько осталось работать?
– Часа три.
– Через три часа я вышлю мотор. Езжай в редакцию.
Когда он вернулся, Нюша спала у дверей. Часы тяжело пробили четыре раза.
Леонидов разделся, накинул халат и пошел умываться, руки были в типографской краске. Он вернулся в комнату и лег на кровать. Нюша подобралась к нему, прижавшись, и заурчала.
Леонидов заснул сразу.
Елена Иратова.
Поезд подходил к Москве к девяти часам.
Прежде чем вытащить аппаратуру, выгрузили баулы и коробки Лены.
По перрону бегали мальчишки-газетчики.
