– Я мечтала о встречи с тобой. С тем прошлым, с человеком, который был украшением любой светской компании. И что я увидела?
В голосе ее прозвучали театрально-трагические нотки.
– Не хочу тебя обижать, – Олег надел халат. – Но то светское общество, украшением которого мне довелось быть, уплыло из Крыма на пароходе.
– Только без намеков. Высшее общество есть везде. Оно существует и сейчас, но не для таких, как ты.
Леонидов с удивлением посмотрел на нее.
– Ты, по-моему, мягко говоря, неделикатна со мной.
– Лекарство, которым лечат болезнь, всегда горько!
Лена сняла бархатную шубку с меховой оторочкой.
Леонидов хотел помочь ей одеться.
Она вырвала шубку.
– Не надо. Галантность не совместима с положением пролетарского журналиста.
Она оделась, пошла к двери. Обернулась.
– Наше счастье в твоих руках, Олег.
– Извини, Лена, но вся эта сцена напоминает мне плохо отрепетированную роль из плохой пьесы.
– Ты ничего не понял.
Лена распахнул дверь.
Нюша бросилась в комнату.
Лена ударила ее ногой, но кошечка перепрыгнула через ее ногу и бросилась к постели.
– Дрянь, мерзость!
Лена хлопнула дверью.
Леонидов взял Нюшу на руки, она начала тереться мордочкой о его лицо.
– Не бойся, маленькая, я тебя никому не отдам.
Больница.
Тыльнер вошел в больничную палату, где лежал задержанный.
Человек с головой-коконом сидел на постели.
– Здравствуйте. – Тыльнер присел на стул, – а я Вам молока раздобыл, жевать-то Вы еще не можете. Фамилия моя Тыльнер, я инспектор Московского уголовного розыска.
Задержанный по военному наклонил голову.
– По документам Вы Андреев Сергей Федорович, служащий Наркомпроса. Мы проверили, документы Ваши липа. Запираться смысла нет. Говорить Вы пока не можете, но написать свое имя в Ваших силах.
Тыльнер протянул ему тетрадь и карандаш.
– Вы же, судя по тому, как наклоняете голову здороваясь, военный, видимо, бывший юнкер.
Задержанный отрицательно покачал головой.
Взял карандаш и написал «Пажский корпус».
– Вот это да. Самое привилегированное военное училище, Вы из семьи дворцовой знати?
Задержанный отрицательно кивнул головой.
– Значит из военных, сын генерала?
Раненый кивнул.
– Напиши Ваше настоящее имя и фамилию.
Леонидов и Шарапов.
В мясной лавке Шарапова у прилавка трое покупателей внимательно разглядывали разложенное мясо.
– Хозяин у себя? – спросил Леонидов.
– Сейчас позову-с, – приказчик поклонился.
Появился сам бывший унтер.
– Олег Алексеевич, гость долгожданный!
– Здравствуй, Михал Михайлович.
Шарапов вытер руки о фартук, обнял Леонидова.
– А невеста где же? Грозился с ней зайти?
– В театре занята.
– Ну, Бог с ней, другим разом познакомимся, а сейчас пошли, закусим, покалякаем малость, да человек один зайдет, для твоего дела, Алексеевич, интересный.
Расположились в соседней комнате.
На столе стояли две бутылки Казенной водки, здоровенная сковорода жареной свинины и картошки. И, конечно, соленые огурцы, грибочки и миска квашеной капусты.
Выпили по первой, закусили.
В дверь постучали.
– Заходи, Орест Петрович.
В комнате появился немолодой человек в поношенном пальто с шалевым воротником, мех на котором заметно вытерся.
Он снял шапку-пирожок, поклонился.
– Честной компании приятного аппетита. Здравствуйте, Михал Михайлович, мое почтение, Олег Алексеевич.
– Вы меня знаете? – удивился Леонидов.
– А Вы меня не признали, видать, сильно сдал я.
Леонидов встал из-за стола:
– Господин титулярный советник Андрианов, чиновник для поручений Московской сыскной полиции.
– Признали все же, – Андрианов крепко пожал руку Леонидову, – бывший чиновник, бывший титулярный, а ныне конторщик жилтоварищества.
– Погодите, Орест Петрович, Вы же были одним из лучших криминалистов, на конгрессе в Женеве Вас серебряной медалью отметили.
– И это было.
– Неужели не пригодились новой власти?
– Почему же, – Андрианов налил себе рюмашку, положил на тарелку свинину.
– Меня в уголовке сыщиком оставили. Поработал немного. А потом я с Ерофеем, помните его?
– Буфетчик из кафе Филиппова?
– Он самый, я с ним об заклад побился, что найду украденную серебряную посуду, которую из кофейни умыкнули. Я портсигар свой серебряный на кон поставил, он часы, тоже из серебра, с цепочкой. Посуду эту я нашел. Вернул в кофейню. Ерофей мне часы и отдал, ну и, конечно, налил мне и помощнику моему из революционных матросов. Так тот коньяк выпил и доложил комиссару Либерману, что я взятку взял. Часы у меня изъяли, а меня из сыска вон, как мздоимца.
– И никто не заступился? – спросил Леонидов.
– Жора Тыльнер, да что он мог против Либермана, кстати, часики-то мои он по сей день носит.
– А как же дальше?
– Да вот так, старшего моего в Галиции пуля нашла, жена в девятнадцатом Богу душу отдала,
