МУР
На столе перед Тыльнером лежал кастет, удостоверение «Рабочей газеты», пачка денег, ключи, записная книжка.
– Товарищ инспектор, – докладывает агент первого класса Евдокимов, – из Банка позвонили в Районмилицию, а они нам сообщили, что некто, предъявивший удостоверение «Рабочей газеты» на имя Леонидова, меняет облигации золотого займа, находящиеся в розыске.
– Вы выехали срочно. Так? – спросил Тыльнер.
– Так точно. И задержали этого человека.
– А Вы, Евдокимов, разве не знали Леонидова?
– Знал, товарищ инспектор, поэтому с ним мы обращались очень вежливо.
– Надеюсь, он не в предвариловке? – засмеялся Тыльнер.
– Как можно. Он в нашей комнате пьет чай.
– Кстати, это все, что вы изъяли?
– Так точно, наручные часы оставили.
– Было ли при нем оружие и удостоверение ОГПУ?
– Нет.
– Иван Сергеевич, Вы все сделали правильно. Ведите сюда злодея, – засмеялся Тыльнер.
Тыльнер и задержанный пили чай с мягкими калачами.
– Надеюсь Вы, Олег Алексеевич, не будете информировать своих читателей об аресте?
– Нет. Но Вы, Гоша, должны разъяснить мне, за что меня повязали.
– Запросто.
Тыльнер положил перед Леонидовым две облигации «Золотого займа».
– Вот скотина, – разозлился Леонидов, – туфту подсунул.
– Нет, мой друг. Это подлинные облигации. Только похищены они из сейфа Кожсиндиката три дня назад. Мы сообщили номера во все банки. Вот Вы и попались.
– Просто, как грабли.
– Именно, а кто Вам их, как Вы говорите, подсунул?
– Дорогой мой сыщик, я их выиграл в карты.
– Где играли?
– Сначала в «Домино», потом у Баронессы. Нас было четверо: Сережа Федоровский, Глеб Потехин, Рома и я. Выиграли Сережа и я. Потехин остался при своих или свои немного проиграл, а вот Рома продул крепко.
– Олег Алексеевич, а червонцы Вы тоже у него выиграли?
– Ни в коем случае, честно заработанные на кинофабрике, – не моргнув соврал Леонидов.
– Ничего особенного Вы у этого Рома не увидели?
– Увидел у него на левой руке очень дорогой дамский браслет с огромным изумрудом. Она начал мне лепить, что это память о первой любви, его талисман, я промолчал, но я-то прекрасно помню, как эту бранзулетку преподнесли мадам Рябушинской на юбилей свадьбы. Я об этом ювелирном чуде писал в «Синем журнале».
– Олег Алексеевич, это известный налетчик Роман Радолевский по кличке Ромка-Бессарабец.
В дверь постучали.
– Войдите, – крикнул Тыльнер.
В кабинет вошел Александр Иванович Николаев.
– Здравствуйте, Олег Алексеевич, доброго здоровья Георгий Федорович. Прибыл в ваше распоряжение.
– Как так, – удивился Тыльнер, – Вы же в ГПУ?
– Был, да весь вышел, Георгий Федорович, откомандирован в Московский уголовный розыск. Я прибыл к Николаеву и Иван Николаевич направил меня в Вашу бригаду.
– Я очень рад, – искренне обрадовался Тыльнер. – Но почему все же Вас отдал Мартынов?
– Он был категорически против, но там есть такая амазонка революции, мадам Роспелевлева. Она очень хотела, чтобы полицейского полковника убрали из ГПУ.
– Но Вы же коллежский советник.
– Для нее все едино. Носил гладкие погоны с двумя просветами – значит полковник.
– И как увольняли?
Николаев вынул из кармана серебряные часы на толстой цепочке, протянул Тыльнеру.
Георгий взял часы, прочел надпись на крышке «Николаеву А.И. от коллегии ОГПУ». Тыльнер протянул часы Николаеву.
– Александр Иванович, серьезная награда.
– По нашим временам, – ухмыльнулся Леонидов, – равна маленькому Владимиру.
– Берите выше, – с некоторой важностью ответил Николаев, – правда, во времена оного меня награждали часами из Собственной Его Величества канцелярии, правда, они были золотые.
– Не перепутайте, когда будете доставать, – засмеялся Леонидов.
– Не перепутаю, – делано грустно ответил Николаев, – за те часики я на Сухаревке спроворил литр спирта, три фунта муки и здоровенный шмат сала…
– А за эти, – перебил Леонидов, – дай Бог, одну бутылку выменять можно.
– Не любите чекистов? – спросил Николаев.
– Не чекистов, а контру не люблю. Уж слишком часто они начали вмешиваться в мою жизнь.
– Не лукавьте, Олег Алексеевич, – Тыльнер закурил, – у Вас есть удостоверение ОГПУ, браунинг…
– Было, дорогой Гоша, было. В тот день, как повязали французов, я его сдал.
– Так давайте вернемся к Роме-Бессарабцу и его браслету.
– Погодите-ка, это не знаменитый браслет мадам Рябушинской? – спросил Николаев. – Не тот ли, о котором Вы, Олег Алексеевич, писали в «Синем журнале»… Дай Бог памяти…
– Именно. А как он к нему попал? – заинтересованно спросил Леонидов.
Николаев достал из кармана пиджака кожаный портсигар с серебряной монограммой «АН», достал папиросу, закурил.
Затянулся, выпустил колечко дыма.
Лукаво посмотрел на собеседников.
– Александр Иванович, – попросил Тыльнер, – ну зачем эта пауза, как на сцене, поведайте нам историю браслета.
– Ну что ж, но с Вас, Олег Алексеевич, бутылка, желательно, коньяка.
– Будет, – засмеялся Леонидов.
– Тогда слушайте. Как пять лет назад Рябушинский не стал дожидаться, когда к власти придут веселые матросы и озлобленные солдаты-окольники, а выехал в Финляндию, а оттуда в Швецию. Все деньги он держал за границей, в Париже у него был отличный особняк и роскошная вилла в Ницце. А в своем особняке на Спиридоновке он оставил управляющего, сторожа и истопника – караулить добро. И было там…
Особняк Рябушинского
В огромной гостиной, обставленной дорогой мебелью, с картинами на стенах, отделанным мрамором камином, стояли управляющий, истопник и сторож.
Они стояли в шеренгу, как солдаты.
