Перед ними Николаев в барском пальто с шалевым воротником и председатель Исполкома, одетый с революционным аскетизмом.
– Вы, гражданин Серебряков, управляющий? – спросил председатель Исполкома.
– Так точно.
– Вы, истопник и сторож сейчас напишите прошение на зачисление на службу. Завтра в Исполкоме заполните опросные листы и получите жалование и талон на паек.
– А что с этим делать?
Управляющий взял с обитого серебристым шитьем стула изразцовый ларец черного дерева.
– Это тот, который в спальне стоял?
– Так точно.
Николаев открыл, на черном бархате обивки лежал браслет с изумрудами и три кольца.
– Забыла мадам Рябушинская, – усмехнулся Николаев.
– Они из Петербурга уехали, – пояснил управляющий, – а меня хранить все обязали.
– Вот и отлично, – Николаев закрыл ларец. – Поставьте его на место, сегодня придут специалисты и сделают опись имущества. Теперь вот что. Запишите телефон Арбатской милицейской части – 24-326. Я предупрежу, по первому вашему сигналу сюда прибудет усиленный наряд…
… Николаев закурил папиросу, посмотрел на Тыльнера и Леонидова.
– И это все? – удивился Леонидов.
– Имейте терпение, молодой человек. Я докурю и закончу печальную историю.
Николаев оглядел слушателей, лукаво улыбнулся.
– Слушайте дальше… Через два месяца в дверь особняка постучали…
…Управляющий, сменивший пиджачную пару и лакированные штиблеты на теплую куртку и валенки, подошел к дверям.
– Кто будете?
– От имени Московского Совета, откройте.
Управляющий открыл дверь.
В особняк вошел Ромка-Бессарабец и с ним еще двое.
Все трое в бескозырках.
Поверх голландок кожаные куртки.
– Кто здесь главный? – спросил Ромка, поправив деревянный футляр маузера, висевшего на ремне через плечо.
– Я главный хранитель.
– Очень хорошо. – Ромка достал из кармана бланк с печатями и витиеватыми подписями. – Ознакомьтесь. По постановлению Московского Совета, мы должны изъять ценности в пользу пролетариата.
– Но у нас охранная грамота Исполкома.
– Она отменена.
Он оттолкнул управляющего, и бандиты вошли в особняк.
– Ценности сами выдадите или обыск устроим? – спросил угрожающе Ромка-Бессарабец и похлопал по крышке маузера.
– Да Господь с Вами, господа матросы. Нет. Нет ценностей. Только в спальне шкатулка хозяйки, а там браслет и три кольца.
– Нет, – скомандовал Ромка-Бессарабец, – потом покажешь, где серебряная посуда.
Управляющий поднялся в спальню.
Поднял телефонную трубку:
– 34-326, барышня… Арбатская часть…Из особняка Рябушинского на Спиридоновке… Налет… Трое.
Он положил трубку.
Взял шкатулку с драгоценностями.
Внизу веселы матросы укладывали в мешки серебряную посуду и вазы Фаберже.
Бессарабец взял шкатулку.
Открыл.
Присвистнул.
Взял браслет, надел на руку, а кольца положил в карман.
– Целее будут, – пояснил он.
Внезапно входная дверь распахнулась, и в особняк ворвались сыщики в штатском и милиционеры.
– Атас! Цветные! – Крикнул один из налетчиков и выстрелил.
Милиционеры ответили огнем.
Налетчик рухнул.
Второй лег на землю.
А Ромка-Бессарабец, выбив ажурное стекло окна, выпрыгнул на улицу…
... – Так он ушел и исчез из Москвы. Сбежал на Юг. Там тогда было, что воровать. А теперь в Москве деньги завелись. Будем искать.
Кабинет Тыльнера
– Вас, Александр Иванович, мне сам Бог послал.
– Ну если считать начальника ОГПУ происхождения божественного, то значить быть посему.
– Ну что, Олег Алексеевич, – усмехнулся Тыльнер, – забирайте свое имущество, а облигации мы конфискуем.
– Пейте кровь честного журналиста. Попал-попал.
Леонидов начал рассовывать по карманам вещи.
– Кстати, Олег Алексеевич, – лукаво поинтересовался Николаев, – Вы уже были в казино на Триумфальной площади?
– Не успел, его же только вчера открыли. Кстати, Вы не знаете, в каких ресторанах открыли механические бега?
– Знаю. А Вам, репортеру, стыдно не ведать этого. «Ампир», «Эрмитаж», «Лиссабон» и кабаре «Не рыдай». Открыл их ПОМГОЛ.
– Почему не сказать просто – Комитет помощи голодающим Поволжья?
– ПОМГОЛ звучит таинственнее, – вмешался Тыльнер.
– Вот там-то и надо искать друга нашего сердечного Ромочку, – Николаев встал, – Георгий Федорович, где мое рабочее место?
– К счастью, освободилась маленькая комната напротив меня.
– А мне большая не нужна. Я человек скромный.
Закулисье
Татьяна Лескова примеряла в гримуборной новую шляпу.
– Хороша, небесно хороша, – на пороге появился «благородный отец», – ты уж прости, голубушка,
