читала книжку в потрепанной обложке, а в самом боксе надрывались от крика шесть или семь ребятишек. Появление в палате врача не заставило сестру оторваться от приятного занятия, и Марина с Валеркой сами прошли к кроватке у окна, из которого нестерпимо сквозило, даже занавеска шевелилась и надувалась парусом.
– Вот он, – показав на сидящего в кроватке ребенка, проговорил Валерка. – Плачет…
Малыш держался обеими ручками за плохо покрашенные металлические прутья больничной кроватки, смотрел на вошедших и продолжал плакать.
Коваль приблизилась и взглянула на надрывающегося от плача мальчика, и в ней вдруг что-то перевернулось… Ребенок смотрел на нее такими же, как у Егора, глазами, полными слез. Осторожно, чтобы не причинить боли маленькому человечку, Марина взяла его на руки и прижала к себе, укачивая. Он был весь мокрый, как, впрочем, и все остальные его собратья по несчастью, но до этого никому не было дела – медсестра пила чай и читала книгу…
– Валерка, я ее сейчас грохну, – сквозь зубы процедила Коваль, еле сдерживаясь, чтобы не надавать бессердечной бабе по морде.
– Спокойно, мамаша, забирай своего и иди в коридор, я тут сам разберусь.
Марина прошла мимо медсестры, удержавшись от желания выбить из-под ее толстого зада стул, и остановилась в полутемном коридоре, по-прежнему прижимая к себе успокоившегося мальчика.
«Что я делаю? – пронеслось у нее в голове. – Что я делаю, господи, зачем?..»
Но потом вдруг Марина очень ясно поняла, что и зачем – ведь это сын Егора, его частичка, значит, это судьба. Он вернулся к ней таким образом, и она ни за что не откажется от этого ребенка, никому не отдаст. Да он никому и не нужен, скорее всего, ведь не пьющей же бабке его отдавать! В голове у Марины мгновенно созрел план, как оградить себя от маловероятных посягательств Нателкиной родни.
«Боже, скорее бы приехал Женька, скорее бы утро!»
Тем временем из бокса вышел Валерка, наподдавший, видимо, сестре по первое число:
– Ну, завтра я еще с заведующей переговорю! Заразы, как не дети тут лежат, а бичи и алкоголики! Идем, я у Ларки ключ от платной палаты возьму. Ты ведь тут останешься?
– Конечно. Ты сходи, я на посту посижу.
Пока он бегал в приемник и обратно, Марина сидела в кресле на посту, боясь шевельнуться, чтобы не разбудить уснувшего на ее руках пацаненка. В кармане куртки зажужжал мобильник, Коваль вздрогнула, но потом поняла, что это приехал Женька.
– Да, Женя.
– Ты где? – спросил Хохол.
– Я в детском отделении. Женька, он так плакал… представь, лежит в мокрых ползунках и плачет, и никто не подходит…
– Сама только не плачь, – остановил Женька. – Выйти можешь?
– Пока нет, я сижу с ним в коридоре, Валерка пошел за ключами от отдельной палаты. Я здесь останусь, с мальчиком…
– А Валерка в приемном?
– Да.
– Сейчас я с ним приду, – и Женька отключился.
Они появились через десять минут. Валерка открыл отдельную палату, отремонтированную, с хорошей мебелью, провел Марину внутрь, кивнул Хохлу, чтобы присоединялся, а потом, замкнув дверь, прислонился к ней спиной и посмотрел на обоих:
– А теперь, уважаемые, колитесь – что задумали? Чей это киндер?
– Мой, я же сказала, – укладывая ребенка в кроватку, откликнулась Марина.
– Марина Викторовна, дорогая, не лечи меня – не первый день знакомы. Ты еще на пятом курсе сделала себе одну хитрую и необратимую операцию, я ж тогда медбратом в гинекологии работал, запамятовала? Так я слушаю – чей ребенок?
Выбора не было. Кулик сказал правду – об ее операции он знал, потому что действительно работал в отделении гинекологии и дежурил в тот день, когда Марина уговорила врачей помочь ей решить проблему с нежелательными беременностями. Так что не было смысла упираться и выдумывать что-то дальше. Коваль вздохнула:
– Валера, это ребенок моего мужа. Но теперь он остался круглым сиротой – мать разбилась насмерть, а ему повезло. Я все сделаю, как положено, никто не узнает, но я тебя прошу – никому не проговорись. – Она пристально посмотрела в его глаза. – Валера, ты меня знаешь – если вдруг…
– Ой, опять за свое? – поморщился Кулик. – Я работаю на тебя, а ты все мне угрожаешь! Совет хочешь? Легализуй его как можно скорее, лучше прямо завтра с утра, вернее, сегодня уже – время-то к шести, – взглянув на часы, проговорил Валерка. – Скоро менты приедут, спецсообщение ушло уже. Пока он неизвестный, ты еще можешь как-то повлиять, а потом… При матери не было документов, иначе была бы фамилия.
– У меня все ее документы, – буркнул Хохол, протягивая Марине газетный сверток, в котором оказался Нателкин паспорт и свидетельство о рождении Ильи Петровича Лаврова. – Шняга, а не имя! – заглянув в бумаги, прокомментировал Женька.
– А ему всего десять месяцев, это он просто с виду такой большой, – заметил Валерка, тоже всматриваясь через плечо Коваль в документы.
– Прекрасно. – Она взяла зажигалку и пошла в туалет, подожгла все бумаги и спустила пепел в унитаз. – Все, нет больше никакого Ильи Лаврова, есть только Егор Егорович Малышев, которому в ноябре исполнится ровно год.
– Ох, аферистка ты, Маринка! – покачал головой Хохол. – В ЗАГС-то сама поедешь?
– Сама. Только с кем теперь Егора оставлю? Тут сестры – жуть просто, дрова охранять – и то не доверишь.
– Дашку привезу.
– Долго…
– Так, с вами все ясно, а мне работать надо, – подал голос Валерка. – Пойду я, а то мне еще весь день.
– Спасибо тебе. – Коваль взялась за сумку, но Валерка замахал руками:
– Сдурела? Ничего не надо, это ж ребенок! Я к тебе еще приду после смены.
– Валер, последняя просьба – врача нормального подыщи, а?
– Не вопрос – Ларке скажу, она будет вести. И вообще… ты ведь у нас мать молодая, неопытная… ты бы ее на зарплату к себе посадила, как меня, – она девка грамотная, я ей и своих доверяю, – посоветовал Валерка. – Поговорить с ней?
– Не надо, я сама. Пусть придет, как сможет.
– Договорились. Зовут ее Лариса Алексеевна. Ну, бывайте, родители! – и Валерка ушел.
Марина опустилась на кровать и обхватила руками голову, не зная, с чего теперь начать расхлебывать заваренную кашу. Хохол присел рядом, обняв за плечи:
– Ну вот, стал мой котенок мамкой, а что делать с этим, не знает!
– Не смешно! – отрезала она. – Дай куртку, там телефон.
– Зачем тебе?
– Ветке позвоню, пусть подскочит, посидит с Егором, пока я в ЗАГС поеду.
– Тоже верно. А то пока это я за Дашкой мотну, пока обратно…
Ветка спросонья не могла никак сообразить, о чем речь, и тогда Марина просто попросила ее приехать в больницу и снизу позвонить на мобильный. Пока Коваль разговаривала с подругой, Женька подошел к кроватке, где спал Егор, и, облокотившись о металлический бортик, рассматривал мальчика.
– Знаешь, а ведь он вылитый Малыш – и глаза, и лоб, и рот… как сфотографировала, курва!
– Так и хорошо – никто не докопается. Жень, ты езжай, поспи. – Марина потрепала его по волосам, и он обнял ее за талию, привлекая к себе:
– Лучше ты ложись, вздремни, а то скоро пацан проснется. Ложись, я посижу.
Марине удалось немного поспать до обхода, Женька разбудил ее, едва только вошла докторша.
– Вставай, Марина, доктор…
