у стены.
Одно из них уже ссохлось и почернело, два других выглядели свежими. Перед ними лежал костяной, грубо выделанный, нож, такой же желтый, как и кости мученика, когда-то замурованного в этом зловещем месте. Он был полностью вырезан из кости: от рукояти до затупившегося, обломанного наконечника.
Всю середину темницы занимала начертанная на полу сложная пентаграмма. Потому, как она была до мельчайших подробностей прорисована, можно было догадаться, что над ней трудились долго и кропотливо. Видимо Лаодран боялась Ллос. Все таки было безумием предполагать, что она надеялась подчинить ее своей воле. Частое и витиеватое переплетение линий пентаграммы, были выведены кровью.
Под кругом пентаграммы в самом ее центре раздавались глухие ритмичные толчки, нисколько не беспокоившие, сидящего, на камне в углу, дворфа. Сложив на топорище секиры, которую поставил на пол, ладони, и положив на них подбородок, он, прикрыв глаза, что-то нараспев бормотал себе под нос. Наверное призывал на помощь своих героических предков.
— Я уж было подумал, что не дождусь тебя, эльф, — недовольно проворчал Борг, когда воины появившись из пролома в стене, спустились по лестнице вниз. — Хотя, что тут удивляться — ты вечно копаешься.
Он поднялся с камня и поклонился сэру Ригану.
— Приветствую вас, рыцарь. Рад видеть и тебя, девочка, живой и невредимой, — кивнул он, надевая на голову шлем.
Сэр Риган и Дорган резко обернулись, столкнувшись плечами.
Ника стояла на верхней ступени и во все глаза смотрела на пульсирующий в такт подземным толчкам свет, исходящий от пентаграммы. Сэр Риган уже открыл было рот, чтобы разразиться проклятиями в адрес ослушницы, а Дорган двинулся к ней, чтобы вывести вон, когда Борг произнес:
— Плохи дела. Демон вот-вот появится и хоть пентаграмма сделана кровью, но она вряд ли удержит его в своих границах? Лаодран решила зачем-то сдержать, призванного ею демона, или подчинить себе. Коли это так, то она безумна. Где Гермини?
— Что? — обернулся к нему Дорган. — Он занят Лаодран…
— Не успеем мы, — вздохнул дворф. — Демон нетерпелив и силен. Видишь, как рвется сюда.
— И все же, попробуем сдержать его до прихода Гермини пока древней магией дроу.
— Твоя магия — тьфу, против этого порождения Бездны, — очень выразительно выказал свое мнение о магии дроу, дворф.
Надрезав руку, Дорган принялся рисовать, своей кровью круг, нашептывая заклинания. Круг вышел кривоватым и примитивным по сравнению с искусно выписанной пентаграммой Лаодран.
— Как видишь, моя кровь такого же цвета, как и твоя, рыцарь, — усмехнулся Дорган, перехватив взгляд сэра Ригана, наблюдавшего за ним с мрачным выражением лица, но он молча и беспрекословно послушался эльфа, велевшему ему встать в этот самый круг, пока тот не добавил:
— И, чтобы ни происходило здесь, на твоих глазах, не выходи за его черту. Если со мной, что-нибудь случиться… позаботься о ней…
И тогда сэр Риган, глядя на эльфа горящими яростью глазами, зашептал едва сдерживая гнев:
— Ну уж, нет… Если ты дашь себя убить, я сочту, что ты трусливо решил избежать разговора со мной, нелюдь. А как ты помнишь, он еще не окончен.
— Ты это серьезно? — не поверил Дорган и отходя от него добавил с усмешкой: — Сделаю все возможное, чтобы наш разговор, все-таки состоялся.
— Опять копаешься, эльф? — угрюмо глянул на эльфа дворф из-под косматых бровей, напоминая ему о насущном.
Пентаграмма Лаодран уже излучала яркий свет, освещая каждый камень темницы, каждую складку на рясе Ники, каждую морщинку на лице Борга. Они оба напряженно всматривались в нее.
Дорган схватил Нику за руку и втащил ее в начертанный им круг.
— Держи ее, — велел он сэру Ригану и когда тот, с готовностью схватил ее за плечи, прижав спиной к себе, раскосые глаза эльфа сузились.
Но Борг снова негромко позвал его, и Дорган вынужден был отойти к нему. Разойдясь, оба подошли к краю пентаграммы, каждый со своей стороны, так, что оказались друг против друга, и вытянув над нею руки, начали одновременно произносить на гортанном языке слова древнего заклинания.
Свет, испускаемый магическим кругом, стал слабеть и потухать. И словно почувствовав сопротивление своему появлению, то нечто, что рвалось сейчас наружу из проклятого бытия, удвоило свои силы.
Пол под ногами заходил ходуном, резко похолодало. Изо рта Доргана и Борга, читавших заклинание, вырывалось облачко теплого дыхания. И вдруг из центра пентаграммы в низкий свод темницы ударил мощный столб холодного света, пульсирующего в такт подземным толчкам.
Наступал тот неизбежный момент, который всеми силами оттягивали эльф, дворф и монахиня, бормотавшая какую-то молитву. Каменный пол в центре пентаграммы вздулся, зашевелился словно под ним, как под одеялом, кто-то ворочался во сне.
Темное лицо Доргана посерело. Из-под шлема по лицу Борга стекали крупные капли пота, скрываясь в его рыжей бороде. А под вздувшимся полом заворочались еще нетерпеливее, пытаясь пробить последнюю, каменную преграду.
Ника почувствовала, что сэр Риган отпустил ее плечи и вроде бы отодвинулся от нее. Обернувшись, она увидела, что он опустился на колени, положил меч перед собой, простер руки, и прикрыв глаза, молился над ним. Но его молитва, как и гортанные слова заклинания, произносимых эльфом и дворфом, потонули в скрежете и стуке, выворачиваемых из пола камней. Ника повернулась к пентаграмме.
Что-то округлое, склизкое, темное появилось среди них. Показались и тут же исчезли подобие отвратительных отростков. На какой-то момент это что-то замерло, будто раздумывая, после чего заворочалось быстрее и нетерпеливее, высвобождаясь из каменного плена.
В этот мир проникал демон, сумевший покорить целый народ Подземья и создать свою извращенную империю, и кто сможет противостоять этому идолу, чье существование поддерживала вера многих поколений дроу. И теперь демон, набрав силу, вознамерился простереть свое могущество дальше, завоевывая Поверхностные земли с тем, чтобы заставить его обитателей поклоняться себе, отравляя их души и опутывая паутиной злобы и лжи. Ника почувствовала всю безнадежность того, чем сейчас занимался безрассудный эльф и упрямый дворф. Разве они четверо смогут остановить могущественного демона?
Из пролома в стене высунулся Гермини. Близоруко сощурившись, он полез было через него, но споткнулся, неловко вывалился на лестницу и по инерции сбегая с нее, воздел руки вверх, что-то выкрикивая. Под сводами заметались огненные сполохи. Вытянувшись в нити они упорядочившись, переплелись, образовав частую сеть, которая начала опускаться на то, что сейчас появлялось из черной дыры в центре пентаграммы.
Вот сеть покрыла склизкую спину демона и все вдруг замерло. Прекратился скрежет выворачиваемых камней, стихло дрожание пола. Демон замер. Над ним вились тонкие зловонные струйки дыма. Магическая сеть накинутая на него Гермини прожигала его плоть.
Гермини подошел к краю пентаграммы, встав между Дорганом и Боргом, и так же, как и они, простер над нею ладони, подхватывая слова заклинания. Демон дернулся под сетью и выпустив вверх отростки, разорвал ее в нескольких местах. Гермини вскинул руки вверх, отрывисто выкрикнул что-то и хлопком соединил ладони. Прорехи в магической сети начали затягиваться, но отвратительные шевелящиеся отростки не давали сделать этого полностью.
Ника поняла, что и Гермини бессилен остановить демона и потеряла последнюю надежду. Она знала, что никто из них уже не выйдет из этого подземелья. Все погибнут. Потому что Дорган, сэр Риган, Борг и Гермини будут сражаться до конца, как и она. Вздохнув, она опустилась на колени рядом с сэром Риганом. Им двоим, не имеющих магических способностей, оставалось только сковывать демона силой своих молитв и Ника присоединилась к молитве рыцаря, которую он читал истово и вдохновенно.
Одним движением демон разорвал, накинутую на него сеть Гермини, поднявшись над полом так, что стала видна голова гигантского монстра. Эта паучья морда была тем отвратительнее, что имела человеческие глаза, вместо фасетчатых глаз насекомого. И взор их был холоден, жесток и беспощаден. Раздвинув жвала, Ллос выпустила длинную мощную струю, которая долетев до Ники, шлепнулась в воздухе
