плакатик с доктором, – образец фирменной упаковки. Будем нашу продукцию в кульках с таким изображение поставлять. А чем мы хуже Запада?
– Ты мне напоминаешь пацанов, у которых золотые цепи толщиной с пожарный шланг. Только внутри полые. Тебе собственные члены от аварии уберечь надо, или форс выдержать? Впрочем, как знаешь. Еще ко мне вопросы есть?
– Не сторговались, и ладно, – неусидчивый хозяин кабинета медленно побрел выписывать в задумчивости петлю вокруг стола и вдруг круто развернулся. – Точно. Есть один вопросик...
Если бы в этот момент Макс выглянул в наглухо забронированное ребристыми жалюзи окно, он бы увидел, как по противоположной от бизнес-центра стороне улицы проехала, притормаживая, светлая тридцать первая «волга». А потом свернула за угол, чтоб не мозолить мозговые извилины секьюрити. За углом «волга» остановилась. Но из нее никто не вышел.
– Паш, что-то не верится, будто наш сакралик обязательно откликнулся на приглашение фирмача. – Мущийся на заднем сидении Петя никак не мог успокоиться после незаконного проникновения в квартиру разыскиваемого Станислава Витальевича Стерлигова. – И, кстати, Паш, что Максимыч имел в виду, когда называл меня «непорочной душой»? Это на жаргоне что-то означает?
Паша молчал. Петя еще какое-то время погипнотизировал спину Паши, а затем затылок шофера Саши, самозабвенно отдавшегося песне Бутусова из приемника:
– «...Движенья твои очень скоро станут плавными, походка и...»
– Ну, Паш! – Петя не выдержал и потормошил плечо бывалого опера. Стажер пытался себя приструнить – ну чего в самом деле психовать? Ну проникли, но ведь без взлома. Ну, автоответчик прослушали, но ведь отмотали пленку назад. Но в одиночку сражаться с совестью не было сил.
– Степная реакция, – многозначительно поделился Паша с шофером.
– Угу, – важно кивнул тот.
– А с чего это ты взял, что меня зовут Павлом? – с ленцой, не поворачиваясь, вдруг полюбопытствовал опер.
– Э... Ну как же, Павел Васильевич, ведь Максимыч меня, когда принимал, водил по кабинетам, представлял...
Паша (или не Паша?) покосился на абсолютно индифферентного шофера Сашу и, опять не поворачиваясь, изрек:
– А разве на Курсах тебе не объясняли, что знать истинное имя врага – уже наполовину врага победить? Всем нам по приходу в ИСАЯ дают вымышленные имена. Вот ты. Разве ты на самом деле – Петр?
– Да... – До Пети вдруг дошло, что случилась страшная несправедливость. Его обделили. Но, может быть, Максимыч просто запамятовал?
– Но, может быть, Максимыч просто запамятовал? Хотя, конечно, теперь ты сечешь, что никакой он не Максим Максимович. Кто угодно, но не Максимыч – это точно, – подсказал Паша.
Хотя, конечно, теперь Петя разумел, что никакой перед ним не Павел Капустин.
– И что мне отныне делать? – жалобно попросил совета стажор у старшего товарища.
– Ладно, не бзди. На самом деле реальный вред, получив подобную информацию, враг может причинить только чудиле от третьей категории и выше. Ты еще не дорос, и тебе пока ничего не угрожает. Но я на твоем месте все таки потряс бы Максимыча. Ведь когда-нибудь ты станешь магом и третьей, и, даст Бог, второй категории. – Паша опустил боковое стекло, со смаком продул папиросу и, высунув наружу голову с зажатой губами беломориной, скосил глаза на соседнюю припаркованную машину. – А торчим мы здесь, стажер, потому как других ниточек к нашему антиквару не имеем. Успокойся, здесь он, я нутром чую. И, кроме того, приглядись к номерку вон той дожидающейся хозяина «девятки». Не знаком?
Выпасываемый сотрудниками ИСАЯ Стас оказался не только хорошим антикваром, но и ювелиром. Перед ним поверх ведомостей, договоров о сотрудничестве и актов взаимозачетов на столе громоздились две кучки бижутерии: цепочки, клипсы, колечки. Одна кучка побольше, другая поменьше.
– Итак, – завершая лекцию, Стас не отказал себе в удовольствии возвысить голос до менторской важности. – В силу изложенных причин я не могу гарантировать, что эти побрякушки, – рука властно опустилась на меньшую кучку, – соответствуют указанной пробе. Зато могу ручаться, что эта коллекция, – вторая рука увенчала кучку побольше, – достойна мусорного ведра. Вот смотри, – Стас выбрал из большего собрания сережку, разгреб бумаги, освобождая место. И с высоты сантиметров пятнадцати цокнул украшением об столешницу. – Слышишь, не звенит? А должна мелодично звенеть. А теперь попробуем отсюда, – схожая побрякушка была извлечена из второго комплекта драгоценностей. Дз-з-и-и-и-н-нь! – Слышишь разницу? Но даже не это главное. На большинстве этого барахла, – небрежный кивок в сторону большей кучки, – стоят клейма без шифра территориальной инспекции пробирного надзора. Или «925» и «960» пробы. А такие пробы ставятся на серебро или палладий, но никак не на золото. Кстати, откуда у тебя эта сусальщина? Можно подумать, что на рынке скупал. – Гость посмотрел не в глаза пригвожденному к стулу хозяину кабинета, а чуть повыше его головы. Туда, где на стене в полный рост был распластан глянцевый плакат с изображением нагого мужчины. Как в мясном магазине, на мужчине где пунктиром, где стрелочками обозначались жизненно важные составляющие.
– Да тут один тип за почку бартер предложил, – нехотя процедил слушатель, поднял двумя пальцами из дисквалифицированной кучки цепочку, стал насуплено рассматривать. Присмотрелся повнимательней. – Да ты меня дуришь! Смотри, здесь и проба «585», и звездочка, и...
Стас неуверенно заерзал, отнял цепочку и вгляделся:
– Значит так, – слегка раздосадованно пояснил Стас. – Эту туфту я отмел потому, что проба стоит на замке. А замочек, и сама цепка, если приглядеться, чуть-чуть по цвету отличаются. Механизм понятный: на экспертизу сдавались только замки. Замочек из золота «585»-й пробы, никто не спорит. А потом к замку присобачивалась цепка. Я не слишком крут в этом вопросе, но вроде бы цепочку катали из томпака.
– Это еще что за на..?
– Сплав меди – процентов 90, остальное – цинк. Устойчив к коррозии, что в наших экономических условиях очень важно. Еще вопросы есть?
– Ну ладно, я ему не человеческую, а свиную подложу. Пусть похрюкает. Приживала внебрачных брендов! – Макс сгреб обе кучки золотых мулек в трехлитровую банку так, чтобы нефальшивое золото оказалось сверху, закрыл пластиковой крышкой и потряс, чтоб перемешались. – Тут у моего приятеля проблема, – убирая банку в стол, глухо сказал Макс.
– С тебя десять баков.
– За что?! – возмутился хозяин кабинета.
– За консультацию, уважаемый живодер сэкондхэндовских печеней.
– Да я ж тебя, как друга...
– Как с друга – десять баков. Любой другой ювелир полтинник бы запросил.
Макс уже настроился на обсуждение следующего вопроса, поэтому без обычного препирательства изловил в кармане десятку и вручил Стасу:
– Задавись!
Стас, растягивая удовольствие, не суетясь, спрятал гонорар и поудобней устроился на стуле. Дескать, я весь во внимании.
– Тут на одного моего хорошего приятеля вдруг по работе ни с того, ни с сего шишки посыпались. Мы даванули с ним коньячку и прикинули: а может действительно сглазил кто? Ты полный боезащитный комплект от сглазов подкинуть не можешь: перстенек там с нужным камушком, заячью лапку, или сушеную голову летучей мыши? Или что там на шее носят в подобных случаях. И, кстати, твоим знакомым части тела не нужны? Черепа, человеческая кожа... У меня отходов много остается, а колдуны вроде как на подобное падки. Можем договориться по бартеру?
– Стандартный комплект – триста баков. Если камень особый не потребуется. А колдунам твои объедки ни к чему. Им в работе только запчасти от казненных преступников подходят.
– Какой камень? Он пока топиться не собирается.
– Объясняю для друзей гепатита – в перстень камень.
– Тогда без проблем, – неожиданно легко согласился Макс. – Все равно не мне платить, – зачем-то посчитал нужным оправдаться он. – А насчет казненных, так это не трудно поискать. Ты поспрошай своих.
