– Довольно с нас ультиматумов. Мы пишем и пишем, а они делают все, что им вздумается.
– Но не на сей раз. Им будет дано для ответа семь дней. В ответ они должны незамедлительно освободить обоих посланников Конфедерации и их помощников. Мы также требуем, чтобы нам были принесены официальные извинения за это вторжение на суверенную территорию Вашего Величества, а также за покушение на убийство одного из подданных Вашего Величества. Лорд Лайонс лично доставит это послание в Вашингтон и останется там на неделю, но не дольше. В этом намерении мы крайне тверды. В конце вышеозначенного периода он покинет Соединенные Штаты с ответом или без оного и вернется тем же пакетботом, который доставил его туда. Когда он вернется в Саутгемптон, ответ будет телеграфирован в Уайт-холл.
Эти твердые речи немного утихомирили королеву. Ее губы зашевелились, когда она беззвучно заговорила сама с собой. Наконец она одобрительно кивнула и утерла мокрое лицо своим черным платком.
– Это чересчур мягкосердечно – куда более, чем чересчур, учитывая, насколько вопиющим было содеянное. Они заслуживают худшего. А что, если ответ будет отрицательным? Если они откажутся ответить и не освободят пленников? Что мои смелые министры сделают тогда?
Лорд Пальмерстон пытался не обращать внимания на ее чрезмерное возбуждение. Тон его был мрачен, но весьма решителен.
– Если американцы не согласятся на эти разумные требования, вся ответственность будет лежать на них. Тогда будет объявлено, что Соединенные Штаты Америки и Соединенное королевство Великобритании и Ирландии находятся в состоянии войны.
В комнате воцарилось молчание, более красноречиво говорившее о чувствах собравшихся, чем любой крик или слова, произнесенные вслух. Все присутствующие слышали сказанное, все присутствующие поняли, насколько серьезное и историческое решение должно быть принято. В глубочайшем молчании все ждали ответа королевы. Она оцепенела в кресле, положив руки на черный шелк платья, потом приподняла бокал, и леди Шил с шелестом юбок поспешила вперед, чтобы принять его. С громадным усилием королева взяла себя в руки, заставив сосредоточиться на стоящих перед ней вопросах. Положив ладони на подлокотники, села поровнее и заговорила:
– Лорд Пальмерстон, мои министры возлагают на меня серьезнейшую ответственность за чрезвычайно важные решения. Но мы не можем уклониться от истины, как не можем мы уклониться от выводов, каковые должны быть сделаны. – Она рассеянно помолчала. – Нас не радует то, как американцы надругались над нашей честью и нашей особой. Они должны быть наказаны. Шлите ультиматум.
Дорога к войне
Губернатор штата Луизиана Томас О. Мур был крайне встревожен. Высшим властям не следовало бы напоминать ему о подобном. Он послал за генералом Мэнфилдом Лоуэллом, как только получил письмо, и, когда генерал вошел, помахал листком в воздухе.
– Лоуэлл, сам Джефферсон Дэвис обеспокоен нашим положением. Он выражает серьезную озабоченность по поводу города Нового Орлеана и угрозы означенному городу с двух направлений. Вот послушайте… «Деревянные суда снизу, стальные катера сверху; первые должны быть уничтожены береговыми укреплениями, буде они попытаются подняться. „Луизиана“ может стать неоценимым барьером на пути спускающихся стальных судов. Целью является оборона города и долины; остается лишь вопрос, как наилучшим образом распорядиться упомянутым объектом».
– А президент не высказывает никаких предложений касательно этого наилучшего образа? – басом осведомился генерал, по-луизиански растягивая гласные, отчего голос его напоминал отдаленный пароходный гудок.
– Нет, ни слова! Равно и не посылает никакой помощи, войск, оружия или боеприпасов, хотя у нас нехватка всего подряд. Как продвигаются работы над «Луизианой»?
– Медленно, сэр, чрезвычайно медленно. Постройку задерживает отчаянная нехватка броневой стали. Но как только «Луизиана» будет достроена, она уж задаст жару этим броненосным недомеркам янки.
–
– Мимо фортов им не пройти, губернатор.
– И все же они прикладывают к этому массу сил. Сколько уж дней? Дней пять, не меньше, как они обстреливают форты из своих мортир.
– И все-таки ничего не добились. Может, и не добьются. А ведь дальше есть еще и барьер.
– Скопище старых лодок да путаница цепей поперек реки. Как-то слабо в него верится. Янки вверх по реке, янки вниз по реке, а старина Джефф Дэвис толкует, что мы должны постоять за себя, но только без его помощи. Может, мне и доводилось переживать более черные дни, вот только не припомню когда.
Они пыхтели своими сигарами до тех пор, пока над столом не повисла туча синеватого дыма. И молчали, ибо что ж тут еще скажешь?
Адмирал Дэвид Глазго Фаррагут тоже не очень-то верил в барьер. Но ему было не по душе, что барьер преграждает путь вниз по Миссисипи. Корабли Портера обстреливали форты целых пять дней, не добившись видимых успехов. Фаррагут, не отличавшийся долготерпением даже в лучшие дни, сидел как на иголках. Он давал Портеру шесть дней на подавление фортов, и срок почти истек. А форты на месте. Да вдобавок барьер.
Ну хоть с барьером можно кое-что сделать, и то ладно. Полночь пробило давным-давно; Фаррагут знал, что следовало бы поспать, но понимал, что все равно не сможет. В это самое время отважные люди в ночи рискуют своими жизнями. Адмирал прошагал вдоль всего борта военного корабля США «Хартфорд» до самой кормы. Потом развернулся лицом к носу – и в этот миг небеса выше по реке озарились внезапной вспышкой. А через несколько секунд до слуха докатился и грохот взрыва.
– Клянусь Господом, им удалось! – грохнул Фаррагут кулаком по планширу.
Он подразумевал добровольцев с «Айтаски» и «Пинолы», проскользнувших вверх по реке с запасом взрывчатки, но без оружия, полагая, что темнота и тишина защитят их. Обернув весла тряпками, чтобы не выдать себя береговой охране плеском воды, они должны были приблизиться к барьеру, закрепить заряды на обшивке перегораживающих реку посудин, поджечь запалы и убираться оттуда. Очевидно, запалы сделали свое дело; остается лишь уповать, что лодки отплыли достаточно далеко, прежде чем порох взорвался. Внезапно у Фаррагута перед глазами встало видение: все эти отважные юноши мертвы, все до одного. Конечно, они добровольцы и с радостью отправились на задание. Но план-то принадлежал Фаррагуту, а значит, и ужасающий груз ответственности лежит на нем.
Потянулись минуты, каждая из которых казалась Фаррагуту вечностью, прежде чем послышался скрип уключин и в темноте обрисовался силуэт шлюпки. Шлюпка с «Пинолы» подгребла к трапу, и на палубу поспешно поднялся офицер.
– Успех, сэр! Заряды удалось установить, не обнаружив своего присутствия. Зажгли запалы, и все лодки успели отойти задолго до взрыва.
– Потери?
– Никаких. Безупречная операция.
– В самом деле отличная работа. Передайте всем мои поздравления.
К несчастью, когда взошло солнце, барьер оказался на прежнем месте.
– Но он определенно ослаблен, сэр. На рассвете одна из наших шлюпок подошла к нему довольно близко, так что удалось разглядеть большие прорехи, оставленные взрывом. Если ударить покрепче, сразу разлетится.
– Только и уповаю на то, что вы правы, лейтенант.
Фаррагут вошел в кают-компанию, где дожидались его Портер и Батлер.
