слышится голос Федорки в разных уголках хутора, но Леня и Динка не спешат. Они идут, крепко обнявшись и глядя в глаза друг другу... Сегодня вся земля, как прекрасный необитаемый остров, принадлежит только им. На свете нет даже Пятницы, который мог бы неожиданно появиться из кустов, и самые умные слова не стоят тех волшебных слов, которые они говорят друг другу.
- Я люблю тебя...
- И я...
- Ты еще не знаешь, что такое любовь.
- Нет, я знаю... Только скажи мне, как она начинается?
- Я люблю тебя давно. Мне кажется, я родился с этой любовью...
- Как странно. Ведь меня тогда еще не было на свете.
- Все равно я уже любил тебя...
- И я пришла. Ведь это было чудо. А мы могли бы не встретиться.
- Нет-нет! Это не могло быть, я бы все равно нашел тебя!
- Никогда не встретиться... Как страшно! Поцелуй меня скорей. Как тогда...
- А что, если ты рассердишься?
- Я не рассержусь. Только не очень долго, а то у меня разорвется сердце...
Сердце, сердце... Откуда оно взялось, это сердце? Его как будто не было до сих пор, а теперь оно бьется и замирает, как на качелях.
- Эгей! Динка! Динка!..
Нет, они не слышат. В волосах Динки звенят луговые колокольчики, на губах ее чистый, как родниковая вода, сладкий, сладкий поцелуй. Так не целуются дети, потому что они еще не научились; так не целуются взрослые, потому что они давно разучились; так не целуются брат с сестрой, потому что у них не бьется сердце. Так целуются только те, кто впервые открыл чудо любви...
Но жизнь врывается и на необитаемый остров, взмахивая вышитыми рукавами, она выбегает на луговую тропинку.
- О! Дывысь! Я их шукаю, бегаю по всему хутору, а они идуть обнявшись, як жених з невестою!
- Федорка... - удивленно шепчет Динка.
- Федорка! - строго говорит Леня.
- Та я вже давно Федорка! Пошли до дому скорейше! Бо меня Ефим за вами послал! А на терраске одна Мышка. Да еще двое хлопцев. Да таки страшенны обои! - быстро говорит Федорка, фыркая в кончик платка.
- Страшенны? Кто же это? - спрашивает Динка, еще не оправившись от смущения.
- Кто такие? - хмурится Леня, идя сзади подруг.
- А я знаю, с откудова вы их взяли? Один такой черный-черный, блескучий, як той жук, а другой лобастый да рудый, аж горит! - хохочет Федорка.
- Рудый? - пожимает плечами Динка.
- Ну, рыжий по-вашему! Да не в них дело! Ходим скорей, бо зараз Ефим придет и с ним солдат Ничипор да мой Дмитро! На беседу до вас придут, або вы до их идите! Ефим казал, чтоб ты, Леня, пришел...
- А зачем? Что случилось? - тревожится Леня.
- Да говори же, Федорка. При чем тут хлопцы какие-то? И зачем мы Ефиму? не понимает Динка.
- Хлопцы тут ни при чем... Тут дело другое... Да нехай Ефим сам расскажет. Только у нас в экономии такой гвалт стоит, что упаси бог! Бабы плачут, мужики с Павлухой ругаются, а Матюшкины, да Нефедовы, да Рудьковы на всех грозятся! Ой, горенько!.. - теребя концы платка, рассказывала Федорка. - Одним словом, пошли скорей, там всё узнаете! Федорка схватила Динку за руку и потащила ее за собой.
Все трое вышли на аллею, ведущую к дому.
- Ну, куда идти? - спросил Леня, оглядываясь на белевшую на пригорке хату Ефима. - К Ефиму или домой? Объясни ты толком, Федорка, звал нас Ефим или сам придет?
- А иди да спроси его! - огрызнулась вдруг Федорка. - Сказано, поговорить ему с тобой надо! Иди, иди! А мы тут обождем.
- Зачем? Я тоже пойду! - рванулась было Динка, но Федорка удержала ее за руку и, поведя бровями в сторону Лени, строго сказала:
- Нехай идет! У меня разговор до тебя есть!
- Какой разговор?
- А вот обожди...
Леня ушел. Проводив его глазами, Динка нетерпеливо обернулась к подруге:
- Ну, чего тебе?
Хорошенькое личико Федорки вдруг вытянулось, в глазах появилось горькое выражение укоризны.
- Вот хоть слушай, хоть не слушай, а хочу сказать тебе свое слово, скорбно начала она.
- Да что такое? Говори сразу! - подступила к ней Динка.
- И скажу... Все скажу, потому как не чужая ты мне людина, а подруга моя... И, кроме хорошего, ничего я от тебя не видела...
Ресницы Федоркн заморгали, кончик носа покраснел, зашмыгал. Она ухватила его двумя пальцами и отвернулась,
- Зараз, только нос выколочу...
Динка брезгливо сморщилась.
- Сколько раз я тебе говорила - носи платок! - сердито закричала она.
Федорка крепко высморкалась и вытащила из сборок широкой юбки свернутый вчетверо платок.
- Вот платок! - сказала она. - Только он чистый, и за каждым разом пачкать его нечего! - пряча обратно платок, заявила она и, глядя на Динку широко открытыми строгими глазами, добавила: - Ну, да дело не в платке. А ты вот что, мне скажи: брат тебе Леня или не брат?
- Ну, брат... - нехотя ответила Динка, пытаясь догадаться, к чему клонится этот разговор.
- Ну, а если брат, - ехидно сжимая губы, сказала Федорка, - так чего же ты с ним, как с женихом, целуешься?
- С каким еще женихом? У тебя все одно на уме! И во-первых, он мне не родной брат, а приемный! А во-вторых, ничего подобного! - вспыхнув, закричала Динка.
- Очень даже хорошо подобрано! Хиба я не бачила або ослепла? Без отрыву ты с ним целовалась! Я как выскочу на луг, так чуть дуба не дала...
- Федорка! - грозно зашипела Динка, чувствуя, как кровь отлила от сердца и бросилась ей в лицо. - Замолчи сейчас же! Это не твое дело! И если ты не замолчишь, я выгоню тебя!
Из-под опущенных ресниц Федорки медленно поползли слезы.
- Выгонишь? Ну, так тому и быть, только я не смолчу. Мне молчать совесть не велит.
- Да при чем тут совесть? Что ты пристала ко мне? - смягчаясь при виде ее слез, удивленно спросила Динка.
- А то, голубка моя, что хорошая дивчина не дозволит хлопцу целовать себя, аж пока замуж за него не выйдет!
- Тьфу ты! - с досадой стукнула себя по коленке Динка. - Да я об этом и не думаю вовсе! И он не думает! Ты с себя пример берешь! Так вы деревенские, а мы городские!
- А это все одинаково, что в деревне, что в городе! Добрая слава дивчине везде нужна. Добрая слава як белый цвет украшает, а худая как деготь прилипает. А у вас что ж получается! Жениться Леня не думает, а целоваться думает... А ты тоже. Нет, голубка моя, подружка моя кровная, я все скажу, а тогда и гони меня, як неугодна тебе стану... - снова всхлипнула Федорка и, видя нарастающий гнев Динки, заторопилась: - Ведь по всем селам знают тебя люди... Бегали мы с тобой, як малыми были, и на крестины и на свадьбы, гоняли по разным хатам, и гопака ты плясала, и песни пела...
- Ну при чем это? - резко оборвала Динка. - Знают, не знают - наплевать мне!
- Нет, Диночка, не можно плевать на людей. Они тебе злого не хотят, а языка тоже не удержат. Вот и в экономии бабы... Сколько раз бачили тебя с твоим Хохолком. Сидишь ты с ним на лисапеде, а люди и говорят: 'Вон наша барышня Динка с женихом ездиет, катается. Хороший женишок, только молоденький, ну и она молоденькая дивчиночка, пошли им боже...' Вон как люди говорят. Да я и сама так думала. А сегодня, бачу, ты с другим хлопцем целуешься. Хоть брат он тебе, хоть сват, только одного выбирать надо, а если
