Я баба слабая. Я разве слажу?Уж лучше – сразу!1963* * *Ты с тёткой живёшь. Она учит канцоны.Чихает и носит мужские кальсоны.Как мы ненавидим проклятую ведьму!..Мы дружим с овином, как с добрым медведем.Он греет нас, будто ладошки запазухой.И пасекой пахнет.А в Суздале – Пасха! А в Суздале сутолока, смех, вороньё,ты в щёки мне шепчешь про детство твоё.То сельское детство, где солнце и конии соты сияют, как будто иконы.Тот отблеск медовый на косах твоих…В России живу – меж снегов и святых!1963BЕЛОСИПЕДЫ
В. Бокову
Лежат велосипедыв лесу, в росе.В берёзовых просветахблестит шоссе.Попадали, припаликрылом к крылу,педалями – в педали,рулём – к рулю.Да разве их разбудишь —ну хоть убей! —оцепенелых чудищв витках цепей.Большие, изумлённые,глядят с земли.Над ними – мгла зелёная,смола, шмели.В шумящем изобилииромашек, мятлежат. О них забыли.И спят, и спят.1963НОЧЬСколько звёзд!Как микробовв воздухе…1963ОХОТА НА ЗАЙЦА
Ю. Казакову
Травят зайца. Несутся суки.Травля! Травля! Сквозь лай и гам.И оранжевые кожухиапельсинами по снегам.Травим зайца. Опохмелившись,я, завгар, лейтенант милиции,лица в валенках, в хроме лица,зять Букашкина с пацаном —газанём!«Газик», чудо индустриализации,наворачивает цепя.Трали-вали! Мы травим зайца.Только, может, травим себя?Юрка, как ты сейчас в Гренландии?Юрка, в этом что-то неладное,если в ужасе по снегамскачет кровиживой стакан! Страсть к убийству, как страсть к зачатию,ослеплённая и извечная,она нынче вопит: зайчатины!Завтра взвоет о человечине… Он лежал посреди страны,он лежал, трепыхаясь слева,словно серое сердце леса,тишины.Он лежал, синеву боковон вздымал, он дышал пока ещё,как мучительный глаз,моргающий,на печальной щеке снегов.Но внезапно, взметнувшись свечкой,он возник,и над лесом, над чёрной речкойрезанулчеловечийкрик! Звук был пронзительным и чистым, какультразвукили как крик ребёнка.Я знал, что зайцы стонут. Но чтобы так?! Это была нота жизни. Так кричат роженицы.Так кричат перелески голыеи немые досель кусты,так нам смерть прорезает голоснеизведанной чистоты.Той природе, молчально-чудной,роща, озеро ли, бревно — им позволено слушать, чувствовать,только голоса не дано.Так кричат в последний и в первый.Это жизнь, удаляясь, пела,вылетая, как из силка,в небосклоны и облака.Это длилось мгновение, мы окаменели,как в остановившемся кинокадре.Сапог бегущего завгара так и не коснулся земли.Четыре чёрные дробинки, не долетев,вонзились в воздух.Он взглянул на нас. И – или это нам показалось —над горизонтальными мышцами бегуна, надзапёкшимися шерстинками шеи блеснуло лицо.Глаза были раскосы и широко расставлены,как на фресках Феофана.Он взглянул изумлённо и разгневанно.Он парил. Как бы слился с криком.Он повис…С искажённым и светлым ликом,как у ангелов и певиц.Длинноногий лесной архангел…Плыл туман золотой к лесам.«Охмуряет», – стрелявший схаркнул.И беззвучно плакал пацан.Возвращались в ночную пору.Ветер рожу драл, как наждак.Как багровые светофоры,наши лица неслись во мрак.1963ПОЭТ B ПАРИЖЕ
Уличному художнику
Лили Брик на мосту лежит,разутюженная машинами.Под подошвами, под резинами,как монетка, зрачок блестит!Пешеходы бросают мзду.И, как рана,Маяковский,щемяще ранний,как игральная карта в рамке,намалёван на том мосту!Каково Вам, поэт, с любимой?! Это надо ж – рвануть судьбой,чтобы ликом, как Хиросимой,отпечататься в мостовой!По груди Вашей толпы торопятся,Сена плещется под спиной.И, как божья коровка, автобусикмчит, щекочущий и смешной.Как волнение Вас охватывает!..Мост парит,ночью в поры свои асфальтовые,как сирень, впитавши Париж.Гений. Мот. Футурист с морковкой.Льнул к мостам. Был посол Земли…Никто не пришёл на Вашу выставку, Маяковский.Мы бы – пришли.Вы бы что-нибудь почитали,как фатально Вас не хватает!О, свинцовою пломбочкой- ночьюопечатанные уста.И не флейта Ваш позвоночник — алюминиевый лёт моста!Маяковский, Вы схожи с мостом.Надо временем, как гимнаст,башмаками касаетесь РОСТА,а ладонями – нас.Ваша площадь мосту подобна,как машины из-под моста — Маяковскому под ногиМаяковская Москва!Маяковским громит подонковМаяковская чистота!Вам шумят стадионов тысячи.Как Вам думается?Как дышится,Маяковский, товарищ Мост?…Мост. Париж. Ожидаем звёзд.Притаился закат внизу,полоснувши по небосводукрасным следом от самолёта,точно бритвою по лицу!1963МУРОМСКИЙ СРУБДеревянный сруб,деревянный друг,пальцы свёл в кулакдеревянных рук,как и я, глядит Вселенная во мрак,подбородок положивши на кулак,предок, сруб мой, ну о чём твоя печальнад скамейкою замшелой, как пищаль?Кто наврал, что я любовь твою продалпо электроэлегантным городам?Полежим. Поразмышляем. Помолчим.Плакать – дело недостойное мужчин.Сколько раз мои печали отвелиэти пальцы деревянные твои…1963ПЕСЕНКА ИЗ СПЕКТАКЛЯ «АНТИМИРЫ»Стоял Январь, не то Февраль,какой-то чёртовый Зимарь.Я помню только голосокнад красным ротиком – парок,и песенку:«Летят вдаликрасивые осенебри,но если наземь упадут,их человолки загрызут…»* * *
Б. Ахмадулиной
Нас много. Нас, может быть, четверо.Несёмся в машине, как черти.Оранжеволоса шофёрша.И куртка по локоть – для форса.Ах, Белка, лихач катастрофный,нездешняя, ангел на вид,хорош твой фарфоровый профиль,как белая лампа горит!В аду в сковородки долдоняти вышлют к воротам патруль,когда на предельном спидометреты куришь, отбросивши руль.Люблю, когда выжав педаль,хрустально, как тексты в хорале,ты скажешь: «Какая печаль!права у меня отобрали…Понимаешь, пришили превышение скоростив возбуждённом
