дело быстро. Если, конечно, вашему арестанту свиданки вообще разрешаются. Сами-то будете тыкаться невесть как, ведь некоторые и месяцами маются, свиданки ждут.
Это бабкино заявление и решило дело. И хотя Зоя с Геной рассчитывали обернуться не за неделю, а побыстрее, но как знать, насколько их пребывание тут может затянуться. Поэтому бабка очень даже подходящая оказалась. Да еще со знакомствами нужными.
Впрочем, Геннадий больше рассчитывал на помощь коллег-журналистов. Эти проныры, во-первых, должны знать все и даже больше о громком аресте Легостаева, а во-вторых, они, как правило, обладают самыми разными связями. Поэтому, устроившись на бабкину квартиру и выплатив ей деньги за неделю вперед, Геннадий шепнул своей подруге, чтобы о Легостаеве она пока перед ней не распространялась. Баба Наталья, как она приказала себя называть, деловито пересчитала купюры, показала, где белье и посуда, как можно прятать под ковриком ключ, попросила свет попусту не жечь и сообщить соседке по площадке, если они съедут. А затем откланялась, оставив адрес своего дома на реке, на случай если ребята сами своего арестанта не отыщут.
В Архангельск уже пришли белые ночи; Зоя, невзирая на позднее время и ледяной ветерок с Двины, натянула свой толстый свитер и вознамерилась идти гулять – баба Наталья сказала, что до набережной тут рукой подать. Но Гена решительно отмел все ее просьбы о прогулке, хотя ему и самому хотелось осмотреть город и немного размяться после долгого сидения в купе. Вечер он хотел посвятить изучению местной прессы, чтобы завтра с утра уже знать, к кому из коллег обращаться. Еще на вокзале он накупил газет, сам засел за их чтение, а Зое разрешил дойти только до ближайшего продовольственного магазина – за ужином.
– Похоже, что я держу в руках самую скандальную газету Архангельска, – сказал он, когда девушка вернулась. – Вот туда-то с утра мы и пойдем! – Гена ткнул пальцем в адрес редакции, указанный в газете, и аккуратно сложил пестрящие громкими заголовками страницы.
– Хм, и что мы там будем делать? Нам надо выяснить, в каком из здешних четырех СИЗО сидит Легостаев, и побыстрее, а ты к своим журналюгам собрался. Я, конечно, понимаю, что тебе надо чем-то отчитаться перед своим начальством, но все же мы сюда не ради твоей работы приехали, – недовольно проворчала Зоя.
– Именно твоими делами мы там и будем заниматься. Так что не злись, а лучше поправь свой парик, а то он у тебя совсем набок съехал. Кстати, тебе в нем очень даже неплохо. Расти волосы, пора уж заканчивать с мальчишескими стрижками.
Зоя хотела было огрызнуться своим любимым «Пошел ты!», но воздержалась. С Генкой сейчас лучше не ссориться, так что пусть сколько угодно прохаживается насчет ее внешнего вида – она потерпит ради дела.
– Что за газета? Толстая какая, – спросила она, выкладывая в холодильник продукты.
– «Преступление и наказание», еженедельник. О Легостаеве тут ничего, зато подробно – обо всех окрестных криминальных делах, ротозействе милиции и чудесах частного сыска. Наверняка в пору ареста твоего дяди тут и о нем была статья. Да я, пожалуй, прямо сейчас туда позвоню. По себе знаю – журналисты торчат допоздна на работе. То материалы строчат, то в Интернете засиживаются, а то от нечего делать травят с друзьями байки или какое событие отмечают.
Он набрал номер телефона, указанный в газете, и, к его радости, на том конце провода бодро откликнулся мужской голос:
– Але, вас слушают внимательно!
– Добрый вечер. Моя фамилия Колыванов. Я журналист из Москвы, хотел поговорить с кем-нибудь из отдела криминальной хроники.
– А кто нужен, парень?
Генка назвал фамилию Стромынова. Когда просматривал газету, сразу обратил внимание – самые интересные, на его взгляд, статьи подписывались именно им.
– Ну так я и есть Стромынов! Говори, что надо?
– Разговор нетелефонный, повидаться бы и поскорее. Дело срочное.
– А деньги есть? – прозвучал вдруг неожиданный вопрос.
Генка приподнял темные брови, откинул волосы со лба и осторожно поинтересовался:
– А что?
– Бери бутылку, можешь – две, и приезжай прямо сейчас, вот что! Ну, подходит такое предложение?
– Очень даже подходит, – мгновенно отреагировал Геннадий. – Скоро буду. Закуски взять?
– Ну а как думаешь? Только рыбу не бери. Лучшая рыба – это колбаса.
– Хорошо, возьму колбасы. И это… – замялся Генка, – девушку возьму, ладно?
– О! Девушка тоже на закуску?
Генка строго кашлянул и скосил глаза на Зою. На том конце провода Стромынов его выразительное покашливание осознал и дружелюбно рассмеялся:
– Шучу я, приятель. Приезжайте, да поскорее, а то в горле такая сушь! Прямо пустыня Гоби…
Зойка, позабыв об ужине, собралась в мгновение ока. Правда, настаивала на том, чтобы снять парик и длинную юбку. Геннадий гаркнул, что розыск на нее еще никто не отменял, а потому она должна соответствовать паспорту Нины Львовны, так что нечего тут строить капризы и пытаться охмурять местную прессу своими худющими коленками. Зойка надула было губы, но в душе согласилась со здравыми Генкиными рассуждениями.
Они забежали в соседний магазин. Зная, что развязать язык журналистам может только щедро накрытый стол, Генка не поскупился на всяческие деликатесы, взял пару бутылок дорогой московской водки и поймал машину.
– Куда? – спросил водитель старенького «Москвича».
Гена назвал адрес.
– Да вы что? Издеваетесь? Тут пешком минут двадцать!
– Во-первых, мы очень спешим, а во-вторых, не знаем, как идти, – пояснила Зоя.
– Приезжие? – смекнул водитель и сразу же заломил с них сто рублей – по здешним меркам сумма немалая. Но ребята не раздумывая сели в машину. Пока ехали, Зоя все пыталась рассмотреть город в сумерках белой ночи.
Редакция «Преступления и наказания» располагалась в старом двухэтажном деревянном особнячке, в стороне от центра, который они проскочили по причине вечернего часа очень быстро. Нижние окна дома были закрыты выцветшими ставнями, а на втором этаже два окна приветливо светились. Через их открытые форточки слышались мужские голоса, смех. Генка прочитал черную треснувшую табличку, гласившую, что здесь находится нужное им издание, толкнул обитую коричневым дерматином дверь и оказался лицом к лицу с охранником. Спросил у него о Стромынове.
– Серега! Тут к тебе пришли! – крикнул охранник наверх.
На втором этаже, откуда доносились те самые голоса, сразу же показался долговязый худой парень с сигаретой в зубах. Опираясь руками на перила лестничной площадки, он посмотрел вниз:
– Ты, что ли, Колыванов?
– Я.
Парень запрыгал вниз через две ступени. Коротко стриженный, с бледным лицом, длинным заостренным носом и глубоко посаженными маленькими глазами. Одет в затертые джинсы и серый свитер. Спустившись к ребятам, он протянул руку:
– Ну, здоров, москвич! А это, значит, та самая девушка? – Он оценивающе разглядывал Зою. – Что, тоже столичная штучка? А? – игриво уточнил Стромынов, подмигивая ей.
– Угу, – буркнул Генка, а Зоя сердито оглянулась на приятеля. «Что значит „та самая“? И что значит „столичная штучка“?» – так и рвалось с ее дерзкого языка. Но она прикусила язык и для пользы дела отмолчалась. Только щеки вспыхнули яркими пятнами – должны же были ее эмоции хоть как-то прорваться наружу.
– Выпить принес? – без обиняков продолжал долговязый, отведя наконец взгляд от Зои.
– А как же! – рассмеялся Геннадий и протянул ему пакет со снедью и бутылками.
Стромынов потерял интерес к Зое и засунул свой длинный нос в пакет.
