Кириллович стал сотрудничать с «Де Вирс» напрямую. Все финансовые транши пошли через новую фирму, которая принадлежала лично Легостаеву.
Игра тут была сыграна тонкая. Я подозреваю, что это был всего-навсего тактический ход Легостаева. На самом деле ему приплатила сама «Де Вирс», чтобы «АЛМИРА» запаниковала и подписала с ними следующий, еще более солидный, контракт. Вот этого ему и не простили. Даже не в том дело, что через него пошли иностранные бабки, не в том, что он перехватил черный алмазный канал. Дело в его предательстве. Так что за решетку его упрятали его бывшие хозяева – «АЛМИРА». В наказание за самовольство. Причем сразу же выплыли какие-то старые, не известные никому дела – все приплели до кучи, всех собак на него повесили, чтобы надежнее было.
– А помочь ему как-то можно? – спросила Зоя.
– Наша братва пыталась ему предложить сделку. Он отдает им южноафриканский канал, они его освобождают под залог. Но «АЛМИРА» вмешалась и запретила даже приближаться к Легостаеву. А поскольку и бабок, и влияния у «АЛМИРы» больше – наши ребята отступили. Никому неохота быть найденным в канаве с оторванной головой. Или в Двине со вспухшим пузом. А такое у нас тут случается. Я знаком с адвокатом Легостаева – местные ребята к нему приставили этого парня, когда еще надеялись с него канал по черным алмазам срубить. Так вот, он мне рассказывал, как к нему пришли представители «АЛМИРы». Прямо на дом. Такие вальяжные господа, чуть ли не во фраках вечерних. И сказали: Легостаев – наш, сами решим, что с ним делать. Парень быстро все понял, передал братве и «Северкамню», чтобы не лезли. «АЛМИРА» намерена с Легостаева что-то получить, но что – я не знаю. Так что вашего родственника парят по полной программе.
Да, были еще тут и такие слухи. Боялись, что Легостаева приедет выручать какая-то влиятельная московская дама. Кто-то говорил, что она – его баба. А кто-то – что она юрист из высоких московских кругов. Но ее, по слухам, уже кокнули. (Зоя с Геной в этот момент быстро переглянулись.) Видно, несговорчивая была.
Вот так, Зоенька! – Журналист посмотрел на затаившую дыхание девушку. – Теперь рассказывай, тебя- то как зацепило в эту историю?
Зойка вскочила со стула, в волнении заходила по комнате, то и дело цепляясь полами длинной юбки за углы столов и шкафов. Геннадий молчал, обдумывая услышанное. Местный божок наслаждался произведенным эффектом и своей собственной информированностью.
– Так что же, выходит, мымра не виновата? – Девушка подошла к Геннадию и уперла руки в боки.
– А я тебе что говорил? – Геннадий сказал это без всякого апломба, без торжества в голосе.
– Этого не может быть! Кому же предназначался порошок?!
Долговязый тут же спохватился:
– Минуточку! Что за мымра? Что за порошок? Ребята, выкладывайте, что у вас там за дела! Мы ж договаривались!
– Зоя! Сядь, не маячь! Съешь еще бутербродик! – Генка придвинул ей стул и сунул в руки колбасу, состроив недовольную гримасу.
Зоя повиновалась, поняв, что могла сболтнуть лишнее, и действительно стала вяло жевать, хотя есть ей уже давно не хотелось, – только чтобы самой себе заткнуть рот и предоставить возможность выворачиваться Геннадию.
– Слышь, Серега! – обратился тот тем временем к своему коллеге. – Давай уговоримся так: мы тебе расскажем, конечно, свою историю, но ты без моей команды писать о ней не будешь. Если выступишь слишком рано – можешь Зое навредить. Я не прошу, чтобы вообще о ней забыл, просто повремени пока.
– Какой разговор? Согласен! – Тот от нетерпения готов был пообещать что угодно.
– Зоя – племянница той самой женщины, которая должна была выручить Легостаева и которую убили в этот понедельник в Москве. И ее обвиняют в этом убийстве, хотя сам понимаешь – она тут ни сном ни духом!
Стромынов так и распустил уши – Зое показалось, что они даже увеличились в размерах и покраснели, – и во все свои маленькие наглые глаза уставился на Зою. Он налил себе чаю покрепче, чтобы протрезветь и не упустить ни единого слова, ни одной детали из новых обстоятельств, обещавших стать еще одной сенсацией и принести ему очередную порцию журналистской славы. Гена тем временем достал из внутреннего кармана пиджака сложенный обрывок газеты, где было написано об убийстве Журавлевой и подозрениях милиции, павших на Зою. Стромынов внимательно все прочитал и произнес:
– Да, ребята, влипли вы! Но тут ведь нет ни слова про «АЛМИРу» и алмазы, про Легостаева. Хотя это-то как раз и понятно… А что все-таки за мымра такая? И про какой порошок Зоя тут говорила?
– Забудь. Мымрой Зоя звала свою тетку. А порошок вообще к делу отношения не имеет! – соврал Гена, чтобы его успокоить и отсечь ненужные расспросы.
– Ну хорошо. Так что же вы сюда-то приехали? Если вас вычислят, вы тут и дня не продержитесь!
– Мы хотим попасть к Легостаеву, надеемся, он поможет мне выпутаться, – пояснила Зоя.
– Но это невозможно! Да и чем он сможет помочь, сам находясь за решеткой?
– Во-первых, мы лишь только догадывались о том, что в действительности стоит за убийством ее тетки, и рассчитывали на его разъяснения. А ты – спасибо тебе большое – ввел нас в курс дела. Но это не отменяет нашего намерения. Я убежден, что Легостаев подскажет, кто ее убил и как нам быть. Тогда Зоя сможет вывести следствие на настоящих убийц.
– Так если вашу Журавлеву тоже убрала «АЛМИРА»? Думаете, менты с ней будут связываться?! – В словах Стромынова звучало скорее утверждение, чем вопрос.
Зойка в отчаянии закрыла лицо руками. После долгой паузы Гена веско сказал:
– Раз так, тем более нам надо с ним поговорить. Он даст какой-то совет. Может, направит на переговоры к своим врагам или друзьям, с которыми можно будет торговаться за Зойкину свободу, за то, чтобы с нее сняли обвинения.
– А у вас что, есть чего предложить? – выразил сомнение Стромынов.
– У нас – нет. Но у Легостаева есть. Пусть выручает родственницу. А то одну уже потерял, теперь и вторая из-за него страдает. Есть же у него какая-то совесть в конце концов?! Если ему самому уже ничто не поможет, так пусть хоть о других подумает! Серега, как ты считаешь, пустят меня к нему под видом журналиста? Может, вместе с адвокатом, ну, тем твоим знакомым можно пройти? Или хотя бы передать что-то через него? Я потому сюда к тебе и пришел, думал, поможешь.
– Я бы хотела пойти к нему сама! – вставила Зоя. – Сама, слышите?
– Да погоди ты! – одернул ее Геннадий. – У меня хоть корочка журналистская есть, а у тебя что? Паспорт чужой?
– О Боже! Так ты еще и по чужому паспорту живешь? – простонал Серега. – Даже не знаю, смогу ли я вам чем помочь.
В комнате повисла тоскливая тишина. Стромынов, словно проникнувшись проблемой столичных гостей, тоже озадачился – было видно, что он серьезно что-то обдумывает. Ради своих публикаций или ради ребят – не важно, главное – ему хотелось помочь.
– Ген, а бабулька наша? – вспомнила вдруг Зоя. – Сережа, мы поселились у одной местной бабушки, которая обещала свести нас с человеком, который устраивает свидания с заключенными. Может, через нее попробовать?
– Это с Васькой Онищенко, что ли? – уточнил журналист. – Да, есть тут такой, в системе ГУИНа работает, ну и, естественно, со всеми начальниками тюрем у него маза. Но этот вариант может пролететь со свистом. И потом Васька очень много просит за свои услуги.
– Да дело же не в деньгах! – воскликнул Генка.
Стромынов с любопытством посмотрел на него:
– Знаю. В их количестве. А они у вас, кстати, есть?
– Ну есть немного, – кивнул Гена, а Зоя презрительно повела худеньким плечиком и бросила на долговязого уничижительный взгляд. Но тот ничего не заметил, поглощенный собственными мыслями. Гена же сообразил, что Стромынов почуял возможность еще и разжиться деньгами и поэтому может проявить гораздо большую активность в намерении им помочь. Так оно и случилось. Божок редакции что-то сообразил, подсчитал про себя и веско сказал:
