– Sorry. Так нельзя, я больше ничего не скажу.
Карл сидел молча и смотрел ей в глаза, ее внешность мешала ему сосредоточиться, и все же он пытался разглядеть хоть малейшую реакцию на свои слова. Положение становилось абсурдным.
– Мы пытаемся найти убийцу, – начал он снова.
– Я очень хорошо это понимаю, – ответила она с таким спокойным выражением лица, что оба они замолчали на некоторое время. Карлу вдруг захотелось сорвать эту бесстрастную маску.
– Не поужинать ли нам сегодня вечером? Домашняя свиная отбивная или что-нибудь еще?
Она улыбнулась, потом рассмеялась, посмотрела на стол, убрала волосы, и лицо ее вновь ожило.
– Именно сейчас это вдвойне неподходящее предложение.
– О'кей, пусть будет баранья отбивная.
Она чуть-чуть подумала, явно не о бараньей отбивной, а затем спросила его домашний адрес. Он положил перед ней свою визитную карточку и ушел.
Второй раз за день он выбросил квитанцию о нарушении правил парковки, сел в машину и влился в ряд V-8, направляясь в сторону Страндвэген.
Эта израильтянка знала что-то чрезвычайно важное, но не хотела рассказывать об этом. Она предостерегала Фолькессона от палестинской операции, называемой 'план Далет', но вполне возможно, что так окрестили ее сами израильтяне. Хотя она и сообщила об этом шведской службе безопасности, дело оказалось столь секретным, что объяснить что-либо израильтянка отказалась. Что-то тут не стыковалось.
Конечно, можно использовать дипломатические каналы, но время идет, шансы убийц возрастают; 'план Далет', не исключено, вот-вот будет осуществлен, а 'фирма' так и не знает, когда, где и как это произойдет. Кстати, почему ему пришла в голову мысль об ужине? И что она имела в виду, прося его домашний адрес?
Карл Хамильтон вошел к Нэслюнду, даже не постучавшись. Нэслюнд, говоривший по телефону, сделал ему жест, означавший нечто среднее между 'катись к черту' и 'садись'. Карл предпочел второе и сел. Телефонный разговор касался сегодняшних событий, но человек на другом конце провода явно был не из 'фирмы', поскольку время от времени Нэслюнд повторял: 'Я не это имел в виду', 'Именно так и нельзя толковать это', 'Да-да, примерно что-то в этом роде' и так далее. Значит, он говорил с журналистом. Карл демонстративно посмотрел на часы, и Нэслюнд, которому уже надоели объяснения, извинился: ему, мол, надо на очень важное совещание, но позже он позвонит.
– Ну, – сказал он и повернулся к Карлу. Нэслюнда можно было скорее принять за торговца автомобилями 50-х годов, раггара[17], чем за руководителя самой «деликатной» части государственной службы безопасности. Карлу этот человек почему-то не нравился. Какой-то ненадежный, хотя, может, это лишь так кажется.
Карл коротко доложил о результатах встречи в израильском посольстве. Нэслюнд пробурчал, что позвонит израильтянам, что-то записал и перевел разговор на другую тему.
– Ты, наверное, удивляешься, зачем я сунул тебя в эту группу? – начал он. – На то были особые причины. Вполне возможно, что понадобится дополнительный поиск в банке данных твоего компьютера различных террористов и поддерживающих их групп в стране, а возможно, кое-что еще. – Нэслюнд знал, о чем никто в 'фирме' понятия не имел: чем, помимо получения высшего образования вообще и изучения программирования, в частности, занимался в Калифорнии молодой графский отпрыск.
Кто знает, ведь могло потребоваться и умение вести внешнюю разведку, а его старшие коллеги, Фристедт и Аппельтофт, были отменными знатоками во внутреннем шпионаже и анализе ситуации. И мысль о том, что незнакомые с внешней разведкой люди 'фирмы' могут столкнуться с террористом, прострелившим голову полицейскому службы безопасности с расстояния двадцать сантиметров, была не из приятных.
– Но все это должно остаться между нами, – закончил Нэслюнд свои объяснения, хотя это были скорее намеки, чем что-то конкретное.
Карл молча ждал дальнейших разъяснений. Это раздражало Нэслюнда, но он все-таки продолжил:
– Короче говоря, в случае разногласий я бы предпочел, чтобы ты, а не твои старшие коллеги, оказался в такой ситуации. Понятно?
Карл утвердительно кивнул, хотя ничего не понял. Ему и в голову не приходило, что Аппельтофт и Фристедт плохо знакомы с торговлей оружием, поскольку он предполагал, что они, как и все службисты органов безопасности во всем мире, столь же компетентны в этом вопросе. Но, очевидно, это было не так.
– В таком случае остается одна небольшая практическая проблема, – сказал Карл.
– Ну конечно, – ответил Нэслюнд, – я узнал о ней сегодня. Никто из вас троих за последние три года не сдавал экзамена по стрельбе, так что вы не имеете права на ношение оружия. Но я обо всем договорился. После обеда вы поедете в Ульриксдаль, так что все в порядке.
– А-а, но я не это имел в виду, – возразил Карл. – Я говорю о типе оружия.
– Об этом я не подумал. Но ты же не боишься, что провалишь обязательный для шведского полицейского экзамен по стрельбе? – хмыкнул Нэслюнд.
– Нет, не думаю. Просто у меня есть собственное оружие, могу я пользоваться им, а не 'вальтером'?
– Что за оружие?
– Итальянский пистолет и американский револьвер, в зависимости от поставленной задачи. Ты хочешь знать марку, номер лицензии и тому подобное?
– Нет, думаю, что все о'кей. Я боялся, что ты имел в виду более мощное оружие, чем это. Помни, что твое прошлое мы храним в секрете, я обещал это Старику, когда брал тебя. Правильно?
– Да, верно.
