Старое Поселение укрепили как могли, и готовились к длительной осаде, которую кэцэры не замедлили начать, едва расправились с Хранителями. Совет Трехсот был готов скорее умереть, чем платить кровавую дань пришельцам. И лишь перед лицом непрерывных стычек с кэцэрами, нехватки воды и продовольствия руководитель Совета принял позорные условия Соглашения. Однако Вэдан был больше склонен поверить Миблу. Этот вариант истории писался для «внутреннего употребления», и поэтому казался ему более правдивым. Вэдану на миг показалось, что он потерял способность воспринимать мысленный диалект, которым был написан дневник, но нет.
«
«
Мибл был абсолютно прав. Способы карабканья вверх по социальной пирамиде мало различаются под разными солнцами. Однако гражданам Цачеса не понравилась бы линия поведения, выбранная Лиарегом, если бы они узнали о ней правду.
Очень не понравилась бы.
Вэдан понял, что если ему не удастся забрать свиток с собой, он вернется сюда еще раз, чего бы это ему не стоило. Он не обманывался насчет истинной причины своего намерения. Вэдану была чужда игра в благородство.
Он хотел отомстить за отца.
Вэдан перемотал свиток еще немного. Он немного перескочил вперед, потому что когда он услышал голос Мибла снова, кэцэр говорил:
«… создать силовую установку избирательной направленности, которая не пропускала бы только живые существа и растения. Возни, конечно, было много, но в итоге Элиш и техники справились с заданием. Иньяр решил разместить ее на единственном мосту, который находился выше по течению, чем Цачес. Я знал, зачем – он хотел управлять замкнуть управление установкой на себя.
Меня он позвал с собой.
– Надеешься пришить меня по-тихому? – спросил я. – И концы в воду? Не обольщайся, Иньяр. Только попробуй – и станешь жиже воды.
– Вот же параноик, – ответил Иньяр. – Успокойся. Яньар сказал, что… В общем, я тебя не трону.
Пока он возился, прикрепляя механизм к опоре, я стоял на мосту и следил, чтобы к нам не подкрался особо шустрый абориген с излучателем. Элиш выдал нам по скафандру. Двигаться в них жутко неудобно, зато они обладают опцией полета. Это, пожалуй, единственное, для чего нам, кэцэрам, так же нужны механические приспособления, как и туземцам. Можно, конечно, было принять облик какой-нибудь птицы или летающей рептилии. Но тогда нам не хватило бы сил транспортировать сюда механизм, который получился довольно тяжелым.
– Почему ты заступился за него? – спросил Иньяр из-под моста.
– Сам лег и рожал бы, – ответил я.
На перилах сначала появились его пальцы в пластиковых перчатках, затем голова, а потом он и сам перемахнул через перила и спрыгнул на мост. Изобилие ненужностей в отделке этого сооружения говорило о древности и сакральности постройки.
– Нации нужен лидер, – сообщил он. – И если бы не это, поверь, вот сам лег и рожал бы.
– Фиолетовый, война с Таркой началась потому, что начальник моего ведомства хотел скинуть правящую семью, – ответил я.
Иньяр задумчиво посмотрел на меня:
– Да ну. Это ж государственная измена.
– Да-да. Были отобраны кэцэры с числом родителей больше десяти, отправлены подальше, и к каждому был приставлен… наблюдатель, – подтвердил я. – Когда мы вернулись бы на Руткэцэглен, мы предложили бы тебе помощь. Я предложил бы. И когда ты бы победил – ты бы всем был обязан нам. Был бы восковой куклой на троне.
Иньяр только покачал головой. Первое, что копируется у любой захватываемой расы – это их жесты, поскольку они завязаны прямехонько на физиологию. Вот и кивок, который сейчас невольно воспроизвел Иньяр, брал свое начало в желании сытого младенца отпихнуть ненужную уже грудь. Учитывая, что сам Иньяр никогда не сосал ничью грудь, выглядело это забавно.
– И к чему это привело? – продолжал я. – Руткэцэглен больше нет. Так что все эти интересы нации, нужда в лидере – ерунда все это. Почему мы обязательно должны захватить эту планету?
– Иначе они убьют нас.
– Ну, допустим. Но зачем ради этого убивать одного из нас? Куда нам торопиться? У нас будут здесь дети, не так скоро и не так много, как если бы твоя затея с Юлером удалась… но будут.
– Мы не сможем выйти из Шамболора, пока нас будет так мало, – ответил Иньяр.
– А ты никогда не хотел отдохнуть?
Иньяр вздохнул – еще более смешная имитация жеста, чем с киванием головой. Мы впитываем кислород всей поверхностью тела, когда нуждаемся в нем.
– Если бы я не был так твердо уверен, что ты никогда не захочешь стать лидером, я бы все-таки попытался тебя убить, – заметил Иньяр.
– Но ты меня знаешь, – согласился я. – Никогда. Я не буду поднимать бунт и буду тебе верен. Власть – это слишком большая головная боль.
– Никогда не думал, что признаю это, – уныло ответил Иньяр. – Ты прав, Мибл.
Мы проверили установку на прочность. Мысленными приказами мы согнали к Мосту огромное количество всевозможных мутантов и заставляли проплыть под ним, в радиусе действия установки. Это не удалось никому. Кто-то был уничтожен силовым разрядом, кого-то загрызли обезумевшие от боли и страха соседи. Их шипастые хребты и хвосты, да и когтистые лапы тоже частенько прогуливались по нашему изобретению. Ни царапинки. По все видимости, разрушить ее практически невозможно. Она будет работать вечно – пока стоит этот мост. Ну, а с теми мутантами, что остались в реке, пусть туземцы разбираются сами. Их задача облегчается еще и тем, что, как я слышал, эти чудовища не могут размножаться в реке – там для них слишком холодно».
На этом запись кончалась; между ней и следующими строками был разрыв, отступ, какой бывает в книгах. Мибл, очевидно, решил, что пора закончить повествование о первых днях кэцэров на Земле.
Вторая запись была гораздо более личного характера.
«В подвале моего донжона есть бассейн, в котором я довольно часто плескался. Некоторые ученые, кстати, полагали, что мы как вид зародились в воде. На это вроде как указывает наша способность выделять серную кислоту для того, чтобы она прореагировала с водой и помогла нам быстрее думать и двигаться. Ведь если бы мы
