– Тогда Катьке – ни звука.
Как и ожидал Рикошет, Рита вышла из каморки одна и стала подниматься по лестнице. Музыкант бросил окурок в урну и двинулся к каморке. Закрывая дверь, он услышал щелчок замка. Открыть дверь теперь можно было только изнутри. Повернувшись, он увидел Лену.
Девушка стояла посредине каморки, под самой лампочкой. Ее платье было расстегнуто сверху донизу.
Под платьем у девушки ничего не было.
Лена откровенно наблюдала за ним. Любой другой парень уже сказал бы что-то вроде: «Это я удачно зашел», или повалил бы ее на вонючую тахту вообще ничего не говоря. А Рикошет стоял и смотрел. Лена поняла, что она угадала верно.
– «Нет, она была прекрасна», – с отчетливой издевкой в голосе сказала девушка. – «Она всегда была красива, красивее, чем обычно. Но для него это было как картина. Это возбуждало гордость за человека, восхищение человеческим совершенством. Но больше это ничего не возбуждало…».
Рикошет в два быстрых шага оказался рядом с ней. Он рывком сдернул платье вниз, так, что Лена теперь не могла двигать руками. Рикошет расстегнул молнию на брюках, взял девушку двумя руками за талию и поднял. Лена вскрикнула. В этот момент она вспомнила героя из другой книжки, не фантастической, а милой детской книжки. Лене вспомнилось, как метались мысли у Пятачка, когда он оказался в сумке прыгающей Кенги.
– Эту книжку я тоже читал, – сказал Рикошет. Она хотела схватить его за плечи, но он сжал ее руки в локтях и завел их за спину девушки так, что Лена от боли выгнулась дугой. Сосок Лены оказался перед лицом Рикошета. Он схватил его губами, втянул его в рот и чуть сжал челюсти. Лена вскрикнула.
– У героя просто была аллергия на клубнику, – невозмутимо закончил музыкант.
– А…у… тебя… – задыхаясь, – сказала Лена.
– Нет, – сказал Рикошет. – Только на латекс.
Сосок Лены снова оказался у него во рту, и девушка закричала. Рикошет прошел вперед. Он знал, что там должна стоять тахта, порядком продавленная. Тахта обнаружилась чуть ближе, чем это помнилось Рикошету. Он запнулся об край и упал, рухнул на девушку всем своим весом. Большая часть этих ста килограмм пришлась на скрещенные руки Лены, и девушка забилась.
– Перестань! – закричала Лена. – Мне тяжело, мне больно. Остановись же! Ну что ты меня мучишь!
Музыкант приподнялся на локтях и замер.
– Ты действительно хочешь, чтобы я остановился? – спросил он. Лена чувствовала, что он весь дрожит. – Перестал тебя мучать?
– Ах, нет, – пробормотала она. – Мучай меня, мучай!
– А вот не буду! Не буду! Не! Бу! Ду-уууу…
С громким треском взорвалась лампочка, осыпав осколками спину Рикошета.
Просто на подстанции скакнуло напряжение. Такое часто бывает на районных подстанциях.
Хорошо еще, что музыкант был в куртке.
Лена завозилась в темноте.
– Кто бы мог подумать, – сказал Рикошет насмешливо. – Что умница, красавица Леночка, фанатка научной фантастики, отличница, наверное… любит грубый секс…
– Но ты-то как это понял?
– Не знаю.
– Подожди, но ведь как-то ты почувствовал, я не знаю… сообразил…
– А-аа, – догадался он. – Ты и сама об этом не знала! Ну, понимаешь, когда я вошел и ты тут… стояла, мне показалось, что вот так будет в самый раз. Я все-таки занимаюсь этим делом немного дольше, чем ты. Это как в «Бриллиантовой руке». «Может быть, стоит? Нет, стоит. Тогда, может, быть, надо? – Нет, не надо» Если бы тебе не понравилось, я бы попробовал что-нибудь другое.
– Сколько тебе лет?
– Двадцать шесть.
Лена шумно выдохнула.
– Ну-ну, – сказал Рикошет. – Это не так много, на самом-то деле.
– Бабай самый старший из нас, а ему двадцать четыре, – сдавленным голосом сказала Лена. – Я думала, что…
– Столько не живут, понятно. Так что не суди Бабая строго. Сама попробуй ему намекнуть, как надо с тобой обращаться.
Лена очень неприятно засмеялась.
– С чего бы я это стала делать? Бабай не воспринимает меня в качестве сексуального объекта. Очень тяжело жить на Земле, имея внешность ангела…
– Ничего, что я рядом с тобой лежу, ангел ты мой сексуальный?
– Но я тоже угадала, – с торжеством в голосе продолжала девушка, не обращая внимания на Рикошета. – Я угадала, черт возьми!
Его чуть кольнуло в груди.
– О чем это ты?
– Ты голубой, Рикошет. Ты и сюда пришел потому, что понял – я угадала это в тебе.
Витек непринужденно засмеялся.
– Все-таки тебе надо меньше фантастики читать, – сказал он. – А способность женщин игнорировать факты всегда меня восхищала. Ну откуда здесь, в маленьком захолустном городе, голубые?
– Ты из Питера, – сказала Лена.
– С чего ты взяла?
– Ты сказал, что Сережа и Вика живут в соседних парадных. А здесь говорят – «в соседних подъездах». Да и потом, я видела, как ты смотрел на Бабая.
– Мало ли как я на кого смотрел, – сказал Рикошет спокойно. – А если я тебе не уделил достаточно внимания, то я, ведь, между прочим, только что концерт отработал. Это, конечно, не смену у станка отстоять, но все же… Так что в твоем случае наблюдается полный отрыв от реальности. Срочно необходимо промывание мозгов. Лекарство заливается через рот, и по счастливому совпадению, оно у меня с собой…
– Нет, – сказала Лена.
– На нет и суда нет. Тогда пойдем обратно.
Лена встала. Рикошет хотел предупредить ее о рассыпанных по полу осколках лампочки, но вспомнил, что Лена не снимала высоких облегающих сапог из черной кожи. Он услышал, как девушка шуршит чем-то в сумочке. Когда Лена чертыхнулась, подпрыгивая на одной ноге, музыкант сообразил, что она одевает трусики. Лена ловко застегнула лифчик. Музыкант нащупал на тахте платье и подал его девушке. Пока Рикошет возился с замком, Лена стояла у него за спиной.
– Дело в том, – сказала она. – Что Бабай смотрел на тебя точно так же. Поверь мне, у ж я-то его знаю.
Музыкант замер на миг.
– Ну что же, – сказал он, и снова продолжил дергать собачку. – Спасибо.
– Тебе не страшно?
– Чего?
– Так жить. Так любить.
