— И?
— И он не заинтересовался.
Это меня удивляет. На Джонни это не похоже. С каких это пор он отказывается от возможности разработать математическую модель? Но уж если Джим не смог его уговорить, мне даже пытаться не стоит.
— И каковы варианты? — спрашиваю я несколько разочарованно.
— Ты можешь подождать, пока я найду время и энергию, чтобы сделать эту работу…
Учитывая, что это была не его идея, ждать мне придется до бесконечности.
— Или ты можешь сделать эту работу сам.
Ну уж нет, увольте.
— Так что все очень просто, — подводит итог Джим.
— Есть еще и третий вариант, — говорю я. — Я могу предложить другие идеи.
— И отказаться от того, чтобы показать финансовый эффект опозданий?
Я не понимаю тебя, Рик. Ты так много говоришь о бесполезности большинства статей. Если бы я по сути дела не заставил тебя написать ряд статей вместе со мной, у тебя вообще не было бы публикаций. Наконец ты предложил что-то, что, даже по твоему мнению, имеет практическую ценность, что-то, из чего можно сделать не одну, а две статьи, и теперь ты хочешь от этого отказаться? Только из-за того, что придется повозиться с расчетами? — он изучает мое невозмутимое лицо и добавляет почти с негодованием: — И где ты собираешься взять эти хорошие новые идеи?
— У меня есть две.
Его прорывает:
— Ты подумай! Четыре года полной засухи, и теперь ни с того ни с сего я должен поверить, что на тебя снизошло вдохновение. Проснись же ты наконец.
— У меня есть идеи для двух важных статей, — повторяю я.
— У тебя есть идеи для двух статей? — он насмешливо прочищает ухо мизинцем. — Повтори, пожалуйста.
Я спокойно смотрю на него.
— Ну что ж, послушаем, — скептически и почти сердито говорит он.
— С удовольствием. Но сначала я должен тебе сказать, откуда вдруг берутся эти идеи. Это не мои идеи. Это идеи, которые возникают во время обсуждения в моей группе.
— А-а-а-а-а… — тянет он, — такие идеи…
— Что ты хочешь сказать? — его реакция задевает меня.
«Неважно, продолжай», — машет он рукой.
— Первая идея, — начинаю я объяснение, — крутится вокруг дилеммы раннего старта и позднего старта.
— Ты? Ты хочешь заняться оптимизационной задачей? И это ты называешь важной статьей? — он вскакивает и начинает расхаживать по комнате, пытаясь впихнуть хоть немного здравого смысла в мою голову. — Ты знаешь, сколько статей написано на эту тему? Лучшие математические умы в этой области годами проигрывали мельчайшие детали, а ты теперь ожидаешь…
Я молча считаю. Пять вопросов подряд. У Джима сегодня совсем нет терпения. Наконец, он замечает выражение моего лица и прерывает свою тираду.
— У тебя есть идея, как подойти к этой теме с совершенно другой стороны! — высказывает он свое предположение.
Получив утвердительный ответ, он садится и начинает слушать. Я говорю. Он задает вопросы по существу, я отвечаю. Он опять задает вопросы.
— Давай удостоверимся, что я правильно тебя понял, Рик. Десятки, может быть, сотни статей рассматривают ранний старт некритического пути против позднего старта. Об этих статьях, в написание которых были вложены неимоверные усилия и лучшие умы, ты утверждаешь одну простую вещь. Ты утверждаешь, что эти статьи — это просто выброшенное время!
Он замолкает, давая мне возможность ответить. Я открываю рот, чтобы сказать, но что я могу сказать? Сказать «да» слишком самонадеянно, но другого ответа я давать не собираюсь.
— Ты утверждаешь это, — обращается он ко мне, — потому что ты полагаешь, что они сконцентрировали свое внимание на незначительных аспектах, не заметив самые важные.
Не давая мне возможности согласиться с ним, он продолжает:
— Ты утверждаешь, что самое главное — это способность управляющего проектом сфокусировать свое внимание. Далее ты утверждаешь, что как ранний старт, так и поздний старт могут поставить под угрозу способность сфокусировать внимание, хотя и в разной степени. И затем ты делаешь заключение, что игнорирование этого означает игнорирование сути проблемы.
Я открываю рот, чтобы объяснить, почему, но он не собирается ждать:
— Как бы странно это ни прозвучало: я согласен с тобой. На все сто процентов.
Я закрываю рот.
— Вся моя длинная речь — чтобы показать тебе, что я действительно понимаю. А теперь позволь мне тебе сказать, что я разочарован.
Мне надоело изображать из себя открывающую рот рыбу, так что я решаю промолчать.
— Ты разве не понимаешь, что это — как бы его назвать — интригующее наблюдение совершенно непрактично?
Ну это уж слишком! И тут я понимаю, что он прав.
— До тех пор, пока мы не сможем дать рекомендации относительно того, когда начинать каждый путь, это наблюдение имеет ограниченную практическую пользу, — соглашаюсь я.
— Ты не понимаешь? — мотает головой Джим.
Судя по всему, не понимаю.
— Послушай, Рик, — терпеливо начинает он, — невозможно описать сфокусированность человека путем уравнения.
— И что?
— Только то, что эта задача не может быть решена математическим путем.
Я все еще не понимаю.
— Но ее можно решить логическим путем, — настаиваю я. — Теперь мы знаем, куда смотреть. Если мы будем продолжать думать, мы, возможно, найдем логическую процедуру. Это окажет проектам огромную помощь.
Это его не убеждает. Я продолжаю настаивать:
— Джим, я не хочу показаться самонадеянным, но я всегда мечтал о том, чтобы найти такой прорывную идею. Что-то настолько же мощное, как JIT («точно вовремя») или TQM (тотальное управление качеством). Эти методы тоже не основаны на математике. Они настолько прочны именно потому, что основаны на здравом смысле, на логических процедурах. Я знаю, что мы еще далеки от прорыва, у нас еще нет ответа. Но мы хотя бы определили действительную проблему. Ты должен признать, что это шаг вперед.
— От этого мало помощи, — вздыхает он.
— Я не понимаю, — искренне говорю я.
— Рик, ты вошел в академический мир десять с лишним лет назад. Уже пора бы знать правила. Если ты хочешь продвигаться, ты должен печататься. А для того чтобы печататься,
