нас укоризненно, как на палачей. Рот кривился в плаче, маленькие зубки казались необычно острыми.
Лилька простонала:
– Ой, мамочки!
Витек громко завыл.
Лена еле слышно констатировала:
– Сюда, выходит, тоже нельзя.
Ее слова будто послужили сигналом. Перекошенное личико маленькой утопленницы разгладилось, горький плач смолк, и она мгновенно ушла под воду. Какое-то время мы еще видели круги, затем и они исчезли.
Над болотом повисла тяжелая тишина. Лишь слышно было, как на одной ноте скулит перепуганная до смерти Лилька да выбивает зубами дробь посеревший от шока Витек.
Кто-то хмыкнул, и этот звук прозвучал в моей голове как раскат грома. Я торопливо отыскал взглядом Гора.
Волк лежал в паре шагов от нас, и глаза его насмешливо и торжествующе поблескивали. Меня затрясло от ярости, я мгновенно все понял. Покосился на застывших в оцепенении друзей и злобно прошипел:
– Развлекаешься?!
Гор вздрогнул. Я сжал кулаки:
– Ты же обещал не вредить!
Гор неохотно буркнул:
– Я вас и не тронул.
Я задохнулся от негодования:
– Не тронул?! Это теперь называется – не тронул?!
Гор промолчал. Я мысленно крикнул:
– Ты слово дал!
Волк тяжело вздохнул. Я разъяренно протянул:
– Ну?!
Молчание зверя показалось мне бесконечным. Наконец Гор вяло пробормотал:
– Уж и пошутить нельзя…
Я с ненавистью смотрел на него и жалел, что нельзя испепелить его взглядом. Ничуть бы о нем не страдал!
Сейчас я остро жалел, что не отправил Гора назад, пока со мной был рюкзак с руной вызова.
Крови, дурак, испугался!
Царапины жалкой!!!
Все объяснял себе, что, мол, незачем, волк нам не вредит, то-се… Да просто на всякий случай нужно было от него избавиться! Превентивно, так сказать!
Впрочем, и сейчас еще не поздно. Серегу с Вованом я точно уговорю на эксперимент, пусть даже потом они меня к психиатру оттащат под локотки. Короче: если еще хоть раз эта зараза в нашу сторону не так посмотрит…
Блин, как же мне рассказать парням такое?! Еще и объяснять придется – почему раньше молчал? Легко сказать – объяснить…
Ладно, не сию минуту!
Я обернулся к друзьям и натужно улыбнулся:
– Я, кажется, понял, что это было!
Витек прекратил выбивать зубами дробь. Лилька перестала скулить. Лена с надеждой обернулась ко мне. Вован вскочил.
Я с фальшивой бодростью заявил:
– Это газы!
Вован открыл рот. Я торопливо добавил:
– Клянусь, я читал об этом! Это не утопленники!
Глаза Кузнецова очистились от мути. Вован смотрел на меня с нескрываемой готовностью в очередной раз поверить в силу печатного слова. Подвести его я не мог. Облизал воспаленные губы и пояснил:
– Есть газы, вызывающие галлюцинации, понимаете? А мы уже несколько дней подряд голодаем, с соображалкой у нас сейчас неважно, вот и купились…
Ребята молчали и смотрели на меня недоверчиво. Я воскликнул:
– Клянусь, раз мы причину знаем, они на нас больше не подействуют! Я про газы. Вот, смотрите!
Я схватил чей-то шест и мысленно перекрестился. Подошел к тому месту, где только что на наших глазах затонул ребенок, и решительно ткнул туда осиной.
Лилька зажмурилась и тихо заплакала. Лена страшно побледнела. Витек задрожал. Серега вскочил, подбежал ко мне и неверяще уставился на абсолютно спокойную воду. Вован остолбенело таращился туда же. Потом благоговейно прошептал:
– И правда…
Он подошел и забрал у меня шест. Осторожно ощупал дно и задумчиво протянул:
– Можа, и мне почитать что-нибудь стоит, а, Сашок? Подкинешь, нет, что-нибудь получше?
Глаза у меня защипало. Я сглотнул горьковатый комок в горле и кивнул. Вован еще раз ткнул шестом в болото и почти весело объявил:
– Все, суслики, пора двигать, наотдыхались!
Он решительно вернулся к первой тропе, с которой нас завернула зловещая рука. Перепуганный Витек попытался остановить его. Что-то несвязно залепетал о потревоженных могилах и недовольном утопленнике. Но Кузнецов лишь презрительно расхохотался. Как я уже говорил, он свято верил печатному слову.
Болотные газы – значит, болотные газы, всего лишь. И не ему, Вовану, бояться жалких галлюцинаций!
Чтобы Казанцев нас не задерживал, наш вожак поднял его с земли за шиворот и подтолкнул к болоту. Потом продемонстрировал бастующему Витьку внушительный кулак. И, выразительно поглядывая на Лильку, заявил:
– Ты, музыкант, воду мне не мути. Утопленник – тьфу! Меня бойся. Я, знаешь, как зол, что мы время зря потеряли?! – И грозно зарычал: – Ежли что, я тебя на кулаках ТАК понянчу… Ух, тебе на пользу пойдет!
Необычайно длинная для Вована речь оказала на Казанцева поистине волшебное воздействие. Да и Лилька перестала дрожать, ее взгляд стал осмысленным.
Вован удовлетворенно усмехнулся. Приглашающе кивнул на болото и передразнил Серегу:
– Прошу, сэры!
Мы неуверенно засмеялись. И пошли.
Болото за это время надежнее не стало. Разве что туман окончательно исчез, и оно теперь лежало перед нами во всем своем отвратительном великолепии.
Двигались мы медленнее, чем обычно. Зато страшное место, где недавно пришлось повернуть назад, миновали беспрепятственно.
Это немного нас взбодрило. Мы уже не думали о разлагавшихся в этой трясине мертвецах – наверняка многочисленных! – просто шли за Вованом, с надеждой поглядывая на далекую полосу леса.
Кузнецов забыл о недавних неприятностях. Снова злился и требовал, чтобы мы не ловили ворон. И был прав: тропа отнюдь не выглядела надежной и держала в постоянном напряжении.
Под моей ногой опять дрогнуло и поехало в сторону моховое полотнище, потревоженное ребятами, и я торопливо перепрыгнул через расширявшуюся на глазах трещину.
Шест, отданный мне Леной, пригодился. Без него я вряд ли перемахнул бы через промоину. Почуяв свободу, туда рванулись бесчисленные цепочки пузырей, и густая коричневатая жидкость словно закипела.
Я оглянулся на покинутый островок и тоскливо вздохнул: до следующего, по прикидкам Вована, придется добираться не менее часа. Если нам повезет и не понадобится сильно петлять.
Мы растянулись длинной цепочкой. Только Лилька практически не отставала от Вована. То и дело тыкалась носом в его спину.
