Назвать взрослого лэмми «хозяин»! Ханны, конечно, первые задиры в Галактике, но ведь не настолько, чтобы, будучи в гостях, открыто оскорблять хозяина! А нам загородил дорогу ханн. Воин. Смотрит сверху вниз ничего не выражающим взглядом, а в запахе — ощущение силы и власти. На перетянувшем короткие шорты ремне целый арсенал, от форменного гвардейского кортика до новейшего человечьего бластера, какой так просто даже на Нейтрале пока что не купишь.
Мускулы едва угадываются под густой рыжей шерстью, но обольщаться не стоит: он меня сделает одной левой, даже не напрягаясь. Черт, что такое?! Почему он так меня пугает? Ведь на самом деле я не боюсь!
Ханн прищурился. В ярко-медных глазах заплясали опасные зеленые огоньки. Настоящая психическая атака! Ну да, конечно. Ханнская. Мне мама как-то показала, но тогда я не впечатлилась. А вот сейчас... ну ладно же! Я тоже сощурилась, посмотрела, как в прицел, воин моргнул... ага, отпора не любишь! Я повернулась к лэмми:
— Достопочтенный, ведь нас не занимают праздные разговоры с каждым возомнившим о себе новобранцем?
Лэмми утопил глаза. Он понял: я вернула наглецу оскорбление, потому что не сомневалась — сам лэмми смолчит. Гость, окажись он хоть трижды хамом, остается гостем.
— Разумеется, капитан, — он, конечно, не преисполнился благодарности, у лэмми не принято испытывать благодарность к чужим, но он остался доволен. А ханн... ханн тоже понял, волна запаха изменила оттенок, стала откровенно угрожающей. Но его злость только запах и выдал, внешне он сделал вид, что все в порядке; и, значит, он вовсе не такой дуболом, каким хочет казаться. И, значит, дело куда серьезнее, чем я подумала.
— Так ты из игроков? — воин пристроился рядом. — Черный бар? Надо же, такая малышка, и капитан.
Я куда мельче ханнских женщин, а воин... ну, воин он и есть воин, рядом со мной он просто огромен. Силой я от него не отделаюсь. Самое время вспомнить все, что я знаю о народе моей матери!
— «Капитан» — всего лишь слово, тебе ли не знать, воин? За мной нет серьезных дел.
— Будут, раз добралась до самой сложной точки. Здесь ожидается половинный отсев.
— Откуда ты знаешь, воин? — Я изобразила вежливое удивление, хотя все яснее ясного — это нам, игрокам, запрещено принимать ГСН, а остальных развлекают на всю катушку — нами развлекают. А вот то, что воин в разговоре со мной избегает обращения, это плохо. Очень плохо.
— Знаю, — ханн презрительно фыркнул. — Как знаю и то, что после такого испытания добрая выпивка и хороший отдых не покажутся лишними. Я, пожалуй, составлю тебе компанию.
Мы вошли в Черный бар, и я остановилась, забыв ответить. Назвать такое чудо «черным»... то есть он, конечно, черный, но какой черный! Пол в разводах зеленоватого, багряного и фиолетового оттенков — оттенков именно черного, где цвета еле угадываются, — словно текучая, только-только начавшая застывать лава. Потолок — глубокая, чуть искристая чернота космоса, нависшая непривычно низко и едва заметно согревающая, когда вглядишься в нее пристально. А стен словно нет вовсе, лишь глухой, непроглядный мрак, иллюзия бесконечного дикого пространства. Плавающие под потолком морионовые шары светятся серовато-дымным светом. Один помешанный на экзотике толстосум с Земли как-то поручил отцу раздобыть такой шар; дело, кстати, оказалось куда сложней, чем на первый взгляд, но я не о том — прежде чем отдать светильник заказчику, отец завез его на пару недель в геологическую лабораторию. Оказалось, летающий шар дымного света является абсолютным аналогом земного черного кварца — мориона; но как лэмми заставили черный хрусталь летать и светить, так и осталось загадкой.
Черные блины столиков, парящие над полом безо всякой видимой опоры, я заметила, когда воин-ханн взял меня за плечо и подвел к ближнему из них. Ощутив стальную хватку рыжего громилы, я снова подумала — плохо дело. Запах уже не так агрессивен, но все равно заставляет опасаться. С какой радости этот тип ко мне приклеился?
На столе уже ждали стаканы, сверкали хрустальным блеском на непроглядно-черном фоне, и плескалось в них что-то совсем незнакомое. Ханн сел, воздух под ним уплотнился в гравкресло — дорогая штука, очень дорогая, но хоть знакомая, среди прочих чудес этой пещеры... недовтянутые когти цокнули о стакан, и я на долю секунды встретилась с воином взглядом. Ох...
— Выпей, — с небрежной ласковостью предложил он, — это поможет тебе расслабиться.
А в глазах даже не презрение — брезгливость. Гадливое отвращение. Что ж, это куда понятнее любезного ухаживания — в конце концов, связавший моих родителей брак (и я, как его неизбежное следствие) только у людей не считается извращением. Люди терпимы. Люди не смотрят косо на «детей из пробирки» и игры с геномами. Они этим переболели еще до эры контактов.
— Подожди, — пробормотала я, — сначала отметка. Время надо зафиксировать.
Лэмми сидел в дальнем углу, маленький, костистый, угловатый, и гнездо мрака у левой его руки наверняка скрывало сейф, посуду, смеситель и прочие атрибуты барменского дела. Я подошла и села рядом, незаметно выудив из нагрудного кармана разговорник — обычно я не нуждаюсь в переводчике, но иногда крохотный приборчик оказывается кстати. Как сейчас. У моего непрошеного кавалера очень тонкий слух.
— Что насчет отметки, достопочтенный? — спросила я. И начертила когтем на сенсорном коврике разговорника три лэммийских знака: «хочу уйти немедленно». Лэмми слегка наклонил голову, читая короткую фразу на родном языке; может, он и не ждал от меня подобной таинственности, но подыграл мастерски. Неуловимым движением нажал на сброс и произнес скрипучим своим голоском:
— Разумеется, капитан.
Вот так. Дело нечисто, и лэмми это знает, однако молчит и не вмешивается. Значит — Оргкомитет. Реклама, будь она неладна. Мне повезло: лэмми не забывают добро. Да, они расплатились тогда с отцом, но это не исключило моральных обязательств перед капитаном Три Звездочки.
— Вот твоя отметка, уважаемая Три Звездочки.
Лэмми протянул мне браслет. Выпуклый, не слишком широкий, на двойной защелке, черный в золотую крапь — гулейм, третий в десятке самых ценных в Галактике металлов; и три прозрачных камушка на гребне выпуклой стороны — с желтым отливом, с красноватым и с дымно-фиолетовым. Маленькие и яркие, как далекие звезды. Явно не из дешевых.
— Что это, достопочтенный?!
— Твоя отметка, Три Звездочки. Сувенир от «Старого Пирата». — Костлявый палец нажал на желтый камень, лэмми проскрипел, старательно выделяя каждое слово: — «Капитан Три Звездочки, черный бар, три ноль пять местного времени». Запись, — пояснил он мне, потом коснулся фиолетового камня и красного. — Воспроизведение. Сброс информации. Буду искренне рад узнать, что тебе пригодилась эта безделушка. В жизни свободного капитана случается всякое.
— Благодарю, достопочтенный. — В последней фразе хозяина «Пристанища» явственное предостережение, но я в нем не нуждаюсь: мое «всякое» сидит в пяти шагах, и самое время улизнуть. Я коснулась разговорника и слегка кивнула.
— Вижу, милая, тебе нравится здесь. Пойдем, покажу еще кое-что. А ты, гость, постереги ее выпивку, — поднявшийся было ханн снова сел, странно, с чего бы такое послушание...
Конечно, здесь оказался еще один выход, рядом с рабочим местом бармена, и вел он в узкий служебный коридор — никакой красоты, зато транспортер под ногами. Несколько секунд — и мы в лифте. Еще минута, и лифт останавливается перед другим транспортером. Который доставляет нас прямиком в шлюз — само собой, здесь тоже вход не один.
— Удачи тебе, Три Звездочки.
Лэмми смотрел мимо меня, за медленно отодвигающийся люк, в небо, и я тоже — небо здесь и впрямь незабываемое. Как и все остальное.
— Что он хотел? — спросила я, почти не надеясь на ответ. Но лэмми ответил.
— Задержать, милая. Всего лишь задержать. Никакого насилия, только слишком забористое питье, слишком назойливое внимание и все, что может воспоследовать. Он тебе не понравился?
— Я ему тоже. Но зато все остальное... Процветания этому месту, достопочтенный.
«Мурлыка» ждала меня в конце воздушного коридора, целая и невредимая, как и я. А рядом, метрах в сорока, оживляла пейзаж груда обломков. И не угадать, что за корабль: такое не от неудачной посадки
