наверняка согласится! Но если ты откажешься… Не хотелось говорить тебе о спецсредствах, помогающих людям перед смертью вспомнить всю свою прошлую жизнь по деталям, но, видно, придется упомянуть – для успеха дела. К тому же мои предостережения насчет предательства не голословны – буквально на днях один коммерсант, которому в свое время Ворон оказал услугу, уже предложил слить канал контакта с ним в обмен на помощь спецслужб в решении проблем с опасными конкурентами. Даже если мы сейчас с тобой не договоримся, рано или поздно мы его возьмем и без твоей помощи. Только в этом случае чуть раньше твой отец получит с Северного Кавказа закрытый цинковый гроб! – подвел черту Гайтанов. – И не надо смотреть на меня как на врага, сержант! Здесь ГРУ, а не «Армия спасения Христа»! Когда ставка слишком велика, ради достижения поставленной цели мы не останавливаемся ни перед какими мелочами. А жизнь простого сержанта-контрактника внутренних войск – поверь, просто недостойный упоминания пустяк… Надеюсь, ты меня хорошо понял, парень? Форы на раздумья, увы, дать не могу. Итак… ты организуешь мне встречу с отцом или… А?
– Мне остается только повторить, что у вас чересчур буйная фантазия, – без всяких раздумий ответил Северов-младший. – Больше мне вам сказать нечего…
– Ну что ж, – помолчав пару секунд, сокрушенно пробормотал гэрэушник. Скулы его дрогнули. – Жаль, но у меня нет времени и дальше продолжать этот цирк для идиотов. Гроб – так гроб. Ты сам выбрал, а я не вижу смысла тебя переубеждать…
Не спуская с Ивана черных, бездонных глаз с зияющей в них холодной решимостью привыкшего к нелегкому, но неизбежному выбору профессионала, Гайтанов пружинисто встал во весь рост, доведенным до автоматизма неуловимым движением сунул правую руку за отворот цивильного пиджака, ощутил под пальцами, в кобуре, рифленую рукоятку восьмизарядного пистолета «беретта», выхватил оружие, в долю секунды навел его на сержанта, прицелился точно в лоб и плавно нажал на спусковой крючок.
Аль-Саади попадает в ментовку
– Вероятно, вам, Евгений Викентьевич, интересно, когда именно я понял, что вы, учуяв запах больших денег, наивно решили сделать из меня, богатого и доверчивого пациента, разбрасывающегося пачками баксов, как мелочью, свою очередную жертву? – приподнял брови Северов, в упор глядя из-под козырька кепки и серых контактных линз на сгорбившегося врача. – Я удовлетворю ваше любопытство… Про абсолютную невозможность корректировки пальцев я знал уже на следующее утро, после того как мой человек передал вам деньги на лазерный излучатель. Между прочим – очень полезная и редкая вещь, штучный товар… Так о чем это я? Ах да, пальцы…
Сергей брезгливо отвернулся, не желая больше смотреть на жалкого, циничного жулика, когда-то дававшего клятву Гиппократа. Да и не хотелось привлекать лишнего внимания. Аэропортовый мент, стоящий в дальнем углу зала ожидания и беседующий с симпатичной девушкой, что-то слишком часто стал косить в их сторону.
Впрочем, это неудивительно – видок у лепилы, сникшего, как пенис после пяти оргазмов, был тот еще…
– И тогда я окончательно утвердился в мысли, что со смертью Романова не все чисто и что в лице его преемника я имею дело с одним из самых мерзких и жадных подонков, какие мне только встречались за последние десять лет. – Северов мельком взглянул на настенные электронные часы. До окончания регистрации пассажиров на рейс авиакомпании «Финн-Эйр» оставалось еще двадцать семь минут. – Но в жизни всякое бывает, и, чтобы случайно не сунуть под пресс невинного молодого врача, почти гения, я потратил немало денег и сил, чтобы тайно эксгумировать тело профессора, найти специалиста и провести, если так можно выразиться, независимую экспертизу на предмет обнаружения в организме следов яда. Для этого лишь требовалось срезать у трупа несколько волосков, ногти и провести химический анализ той их части, которая выросла уже после гибели Романова… Как врач с высшим образованием и тем более хирург, вы не можете не знать, что в организме покойников некоторые обменные процессы не останавливаются вместе с сердцем и атрофией мозга, а протекают еще три-пять дней… Недаром одной из обязанностей санитаров в морге является не только обмывание, переодевание и гримирование, но и бритье мертвецов мужского пола…
Блох, которого била дрожь, как-то странно заерзал по стулу, а потом протяжно замычал и обхватил лицо руками.
Ворон понял, что клиент созрел окончательно, теперь из него можно вить веревки или, по желанию, ваять жмурика. Он даже рта не откроет.
– Догадываетесь, Евгений Викентьевич, каковы были результаты? Думаю, да… А сопоставив оба этих факта – отрицаемую вами невозможность изменения отпечатков и убийство профессора, для милиции так и оставшееся аварией из-за сердечного приступа водителя, я понял ваш коварный замысел.
Глаза Северова недобро блеснули, и даже цветные линзы не смогли скрыть этот хищный блеск.
– Но, подумав, я не стал ничего тормозить, забирать у вас двести семьдесят пять тысяч долларов, а решил сыграть до конца, дать вам возможность самому себя спалить! Что касается прибора для заглаживания шрамов, его я подарю военному госпиталю, где лечатся наши русские парни, воевавшие в Чечне. Там ему сразу найдут применение, так что пылью не покроется… Но тут произошла вся эта прескверная история с изуродованным вами лицом госпожи Выхухолевой, объявились отморозки во главе с Чахлым, и я решил немного изменить ход игры.
Северов снова взглянул на хирурга. Тот пребывал в очевидной прострации, но, похоже, полностью соображение не утратил.
– Визитная карточка с изображением черной птицы, или, как я ее называю, – черная метка, известная не только братве, и, что уж тут темнить, далеко не одним знатокам криминального расклада в городе, была засвечена мною совсем не для боевиков, – сухо сообщил Сергей, покачав головой и сцепив ладони в замок. Тихо хрустнули разминаемые суставы пальцев. – Для этих двух уродов с ватой вместо мозгов вполне хватило бы физического предупреждения с занесением в челюсть и прочие не менее жизненно важные органы. Я сделал все так, чтобы вы увидели визитку, и, разумеется, проследил за вашей реакцией… Поздравляю!.. Вряд ли вы относитесь к числу тех, кто стоит на моей стороне, но хотя бы раз про человека по прозвищу Ворон вы, Евгений Викентьевич, несомненно, слышали и даже кое-что видели по телевизору.
Сунув руку в карман, Северов достал оттуда знакомый беглецу кусочек картона и, пару секунд многозначительно повертев его в руках, спрятал назад.
Пауза затягивалась.
– Что… вы от меня хотите? – чуть слышно прошептал Блох, едва не падающий со стула даже в сидячем положении. Судя по голосу и выражению воскового лица хирурга, сознание могло покинуть его в любую секунду.
– Даже после всего того, что ты сделал, – голос Ворона заметно похолодел, – мне не нужна твоя поганая жизнь. У тебя, кстати, изначально не было никаких шансов поиметь миллион баксов в обмен на воздух, попутно бодрым паровозом отправив меня вслед за Романовым… Но ты, на свою беду, не только хотел провернуть кидок, ты убил хорошего человека, который тебе доверял. Убил, не спасая свою жизнь, не защищая нашу несчастную страну от бородатых выродков на Кавказе! Ты убил из-за алчности, из-за денег… Такое я забыть вряд ли смогу…
Северов поднял стоявший между ног Блоха чемоданчик и, взвесив в руке, поставил на соседнее пластиковое кресло ядовито-желтого цвета.
– Если здесь не доллары, то я – Медный всадник. Сколько наскреб, беженец? Пол-лимона наверняка есть…
– Пятьсот семьдесят две тысячи, – глухо промямлил доктор, чуть зашевелившись. – Здесь все, что у меня за душой, до бакса… Я продал квартиру и джип… Не убивай… прости, если можешь!.. Даже не знаю, что на меня тогда нашло… Бес попутал!
– Какой код на замках, ты, заблудшая овца? – жестко уточнил Ворон, снова поглядывая на часы. Скоро заканчивалась регистрация, а оставлять хирурга в Пулкове не входило в финальную часть плана справедливого возмездия.
– Двадцать, тысяча девятьсот шестьдесят пять, – ответил Блох, вопросительно скосив глаза в сторону киллера. То, что грозный убийца, от воли которого сейчас напрямую зависит его жизнь, регулярно смотрит на часы, не ускользнуло от внимания беглеца. В душу закралась хоть и хлипкая, призрачная, но растущая с каждой секундой надежда на спасение. – Мой день и год рождения… Пожалуйста… Не убивай…
