– Черт подери, ты прав.
На следующем снимке преступник выглядел весьма посредственно с торчащими, словно перья, волосами, вытравленными в белый цвет, убийственным загаром. На нем дешевая рубашка с пальцами и голубым небом, мешковатые белые брюки и дешевые мексиканские сандалии. Глаза спрятаны за зеркальными очками. От локтя до запястья идет сморщенный шрам, нарисованный чем-то красным, как от ожога.
– Парень смотрится как отходы медицинского учреждения, – заметил Даттон.
– А ты когда-нибудь пробовал туда попасть? – спросил у своего партнера Краутерс.
– Это первое, что я сделаю, как только мои дети закончат школу. Хотя нет, может, это будет второе, – сказал Эдамс.
– А что же первое?
– Выставлю этих неблагодарных недоносков за дверь и поменяю замок.
Даттон установил проектор на автоматический режим работы.
Вот преступник в кредитном союзе на Десятой Западной, в дурацкой кепке и свободном пуловере с рисунком всех цветов радуги. Густые мохнатые брови и усы, на голове – конский хвост. На шее слева – шишка, под самым подбородком, размером с шар для гольфа. Опухоль. На нем очки с металлической оправой без затенения. Компьютер решил, что глаза у него голубые.
Краутерс потерял терпение.
– Если правда, что это один и тот же парень, мы ничего не знаем о нем. Если вы ошибаетесь и это целая банда, мы опять-таки ничего о них не знаем. Чем же мы можем помочь?
– Кейк, будь любезен, повтори этот кадр, – попросил Эдамс.
Краутерс продолжал:
– Мы с Берни работаем в чертовом отделе по мошенничеству. Наши клиенты с мозгами, но они не убийцы.
Уиндфельд и О'Нил предложили повторить все на бис в замедленном темпе.
Они смотрели, как преступник хромает, волочит ногу и с гордо поднятой головой выходит из еще десяти банков, трастовых компаний и кредитных союзов.
– Если даже и окажется, что это один и тот же парень, мы никогда не сможем это доказать. Он чаще меняет цвет волос и глаз, чем я шорты.
– Или чистишь зубы, – сказал Уиндфельд. – Или говоришь своей жене, что любишь ее, или ставишь выпивку. Или принимаешь душ.
– Последнее – ложь, а ты лгун.
– Отмотай назад, Мэл, – попросил Уиллоус. Даттон мотал, пока Уиллоус не остановил: – Прекрасно, вот здесь.
Через минуту Уиндфельд и О'Нил перестали смеяться и спросили в один голос:
– А это еще кто?
– Это управляющий банком, Мартин Росс, – пояснил Берни Эдамс.
– Марта, – сказал Краутерс. – Ему нравится, когда его называют Марти.
– Вы что-нибудь понимаете? – спросил Уиллоус.
– Я понимаю, что мы напрасно тратим время, – сказал Эдамс. – Вот и все дела.
На экране появились несколько снимков Саманты Росс за рулем ее «самураи».
– Это снял Мэл? – спросила Паркер.
Даттон покачал головой.
Повернувшись к Уиллоусу, Паркер уставилась на него.
– Великолепная юная леди, – не удержался от комментариев Краутерс. – Она могла бы кусать от моего пирожка каждый раз, как проголодается, позвольте вам сказать. – Он улыбнулся Паркер. – Я грязный невыносимый поросенок, да?
– Абсолютно невыносимый.
– Так кто эта девочка?
– Саманта Росс.
– Вот это да. Жена Марти?
– Дочь.
Уиллоус снова включил свет.
– Как мы уже говорили, какой-то парень уделал с дюжину банков и вышел сухим из воды, и это не просто везунчик, – резюмировал Краутерс. – Конечно, он профессионал. Вся проблема в том, что мы не знаем, как он выглядит. Все это компьютерное усиление, вся эта ерунда – извини, Мэл, – дала нам возможность лишь получше рассмотреть его грим. Вы пытались отыскать его на ТВ, в среде киношников? Ваш преступник чертовски хорошо осведомлен о гриме. Шрамы ножевые и от ожога, опухоли… Шерман О'Нил кивнул.
– Первое, что мы сделали, прощупали ТВ, кино и всю околотеатральную публику.
– Подцепил какую-нибудь звездочку? – поинтересовался Эдамс.
– Дюжину. И лишь в целях самозащиты.
– Когда будут готовы эти снимки, Мэл? – спросил Уиллоус.
– Скоро, – сказал Даттон. – Возможно, к пяти. Позвони мне в шесть, если я не позвоню тебе раньше.
Уиллоус, он уже шел к дверям, на ходу кивнул и попрощался. Паркер последовала за ним.
Дверь в кабинет Бредли была открыта, и он знаком пригласил их войти.
– Закрой дверь, Джек. Садитесь оба.
Паркер села на стул. Уиллоус прислонился к косяку. Отодвинув в сторону стопку папок, Бредли откинулся в кресле.
– Как прошла встреча?
– Просто великолепно, – сказал Уиллоус.
– Вот как?
– Всем удалось немного вздремнуть, народ вышел из зала свежим и отдохнувшим, – пояснила Паркер.
– Что ж… – Бредли поиграл с папками, раскладывая их по порядку. – И никаких свежих идей?
– Завтра на десять утра я назначил пресс-конференцию. Мы с Паркер собираемся проанализировать все ограбления, а Мэл готовит серию черно-белых снимков по тринадцатому преступлению.
– О Мендесе что-нибудь поступило?
– Панама готовит документы. Не понимаю, что они там возятся. Думаю, скоро получим.
– Вы разговаривали с Гордоном Спрингвеем, как это прошло? – спросил Бредли.
– Он недавно овдовел и очень переживает, – ответила Паркер. – Было и еще кое-что… Алан Бернард, по аренде лимузинов.
– Да, правильно.
– Он любит сигары, которые вы курили ребенком, – вставил Уиллоус.
– Какой сорт?
– Дешевые.
Бредли подмигнул Паркер.
– Хорошо, что мы не платим ему за остроты: он бы разорил нас за неделю. – Зеленое кожаное кресло заскрипело под ним, когда он наклонился вперед. – Итак, какой же у вас план?
– Мы собираемся поговорить со служащими банков, – сказала Паркер, – еще раз вспомнить старое, может быть, всплывет что-нибудь новенькое.
– Надеюсь, Уиндфельд и О'Нил досконально завершили расследование. Бьюсь об заклад, они считают это потрясающей идеей.
– Мы установили, – сказала Паркер, – что каждый раз при ограблении банка преступник выбирает кассиршу двадцати с небольшим лет.
– Она не представляет физическую угрозу, и очевидно, еще не успела ощутить чувства преданности банку, – заметил Бредли.
– И еще, – продолжила она, – все женщины, за исключением одной, были незамужними.
