кокаин, закрывшись в туалете, и потом всю ночь не спал, пытаясь придумать, как наложить руку на состояние Мендеса.
На следующее утро он встал примерно в то же время, когда Паркер заканчивала разговор с Джулией Вайл. На небе, затянутом облаками, низко висело солнце. Тонкие полоски бледно-серого света пробивались сквозь шторы. Простыни и подушки были запачканы гримом, краской для волос, клейкими кусочками латекса. Он чувствовал голод и жажду, а голова была такой тяжелой, словно ее использовали, как вместилище для отходов отравляющих веществ. Он направился к холодильнику. Молоко свернулось. Хуже того, срок хранения пиццы оказался гораздо короче, чем он предполагал. Он заметил, что коричневая картонная коробка для пиццы украшена универсальным символом вторичного использования материала – три стрелки, расположенные колечком. Интересно, кому это пришла в голову блестящая мысль, использовать для хранения продуктов картон после вторичной переработки? Возможно, потомки гениев, придумавших водопроводные трубы из свинца. Он приготовил кофе, проверил в глазок, нет ли кого в холле, открыл дверь и выбросил в мусоропровод молоко и пиццу.
Вернувшись в квартиру, он запер дверь, принял душ, причем долго стоял под очень горячей водой, затем надел старенькие джинсы, бледно-голубую рубашку из хлопка с потайными карманами и замшевый спортивный жакет почти такого же цвета, как туфли.
С чашкой кофе в руке он набрал номер Саманты. Она подняла трубку с третьего сигнала.
– Привет, это мент. На завтрак было пять таблеток аспирина и стакан воды. Может, поэтому я не могу дождаться обеда. А может, из-за вас? Заинтересовал?
– Я перезвоню через минуту. Клик.
Грег выкурил сигарету до самого фильтра, и только тогда зазвонил телефон. Мэрилин старалась петь изо всех сил. Грег швырнул на клетку зажигалку и засчитал себе прямое попадание. Канарейка упала с перекладины, как будто ее застрелили, потом сделала вид, что читает газету, которая лежала в самом низу ее маленького мирка.
Грег поднял трубку, поздоровался.
– Папа поздно вернулся домой. Мне пришлось пойти наверх, чтобы позвонить из своей комнаты, – виноватым тоном сказала Саманта.
Грег решил сразу перейти к делу; он спросил, не хочет ли она поужинать с ним.
– Какая прекрасная мысль!
– Да?
Саманта предложила ресторан, которого Грег не знал, на Сорок Первой авеню, недалеко от Данбар- стрит. Он спросил, заехать ли за ней или она предпочитает встретиться на месте.
Она сказала, что ей нужно время, чтобы собраться, несколько часов, хорошо? Да, все в порядке, сказал Грег, он будет на месте ровно в девять тридцать. Она сказала, что встретит его в ресторане, попрощалась и повесила трубку.
Времени оставалось много. Он пошел в спальню, включил компьютер, вызвал файл. Тод Эрикстад ухмылялся на него с экрана. Волосы зачесаны прямо назад, глаза зеленые, благодаря подкрашенным контактным линзам.
Грег поорудовал на клавиатуре – на экране появилась история жизни Тода. Грег вспомнил, что говорил Саманте о жене Тода, как ее сбил автомобиль и она из-за пьяного водителя превратилась в несчастную пиццу. Или он добавил немного остренького к трагическому рассказу и превратил ее в пьяницу?
В течение своей карьеры Грег лишился нескольких жен. Он сделал открытие, что бессмысленная смерть супруги – эффективное средство вызвать отзвук симпатии, пробуждался великолепный рефлекс, которым, кажется, снабжены все женщины. Одну из его жен убила огромная белая акула, жена тогда училась серфингу во время отпуска на Гавайях. Две других погибли после долгой и мучительной борьбы с раком. Еще одна умерла во время обычной процедуры по удалению из грудей капиллярных трубочек, а следующая покончила с собой, когда лопнуло крупное дело по операциям с недвижимостью и она потеряла работу. И так далее.
Пару часов он поиграл с компьютером, потом принял ванну, побрился и принялся за волосы, использовав гель, воду и тысячеваттный фен. Он вставил на место зеленые контактные линзы и, надев темно-зеленую шелковую рубашку, посмотрел на себя в зеркало. Как и ожидал, он выглядел великолепно.
Саманта Росс сидела за рулем белого с темно-голубыми полосками «самураи» с четырьмя ведущими колесами. Грег ждал ее, оставив свой «понтиак» за углом. «Самураи» стоял в остановочной зоне перед рестораном. В свете ресторанных огней он увидел, что она была в норковом манто и черных кожаных перчатках. Она выглядела оживленной и взволнованной и даже слегка подпрыгивала на сиденье, как жизнерадостный маленький ребенок.
Он безуспешно попытался открыть дверцу. Саманта улыбнулась, глядя на него, потом рассмеялась. Он вдруг подумал, что, возможно, она его просто разыгрывает. Он стоял на тротуаре, руки в карманы, на лице идиотская улыбка. У него была с собой бляха Мендеса и кольт 38-то калибра, в специальном кармане на плече, как в телефильмах у ментов. Более чем достаточно, чтобы посадить его за решетку на веки вечные плюс еще один день.
Саманта протянула руку, отперла и распахнула дверцу.
Грег не двигался.
– Ну, садись же ты!
Она запустила двигатель. «Самураи» качнулся и тихонько двинулся вдоль тротуара. Грег поставил ногу на подножку, ухватился за ручку дверцы и уселся на кресле. Он захлопнул дверцу и потянулся за привязным ремнем.
– Вас не беспокоит, как я вожу?
– Полный вперед! Таков закон.
– У вас ночная смена? Очень досадно. Я подумала, что вы свободны.
– Менты работают всегда, такова природа зверя. – Он выключил магнитофон.
– Вам не нравится музыка Лу? – Под манто на Саманте оказались линялые джинсы, заправленные в ковбойские сапоги, которые выглядели так, словно прошагали не одну милю.
– Нравится, Лу просто великолепен.
Саманта поставила ленту сначала, но убавила звук почти до шепота.
– Природа зверя. Это звучит! И очень мне нравится. Очень мужественно.
– Мы едем в какое-то определенное место?
– Разумеется.
Она направилась прямо по Данбар-стрит, через юго-западный Морской проспект к южным кварталам – равнинный малонаселенный район старых домов с большими участками земли, которые нравились владельцам лошадей. Грег решил, что, возможно, лучше сидеть спокойно, пусть она думает, что она главная. Дорога была ухабистой и узкой, с кюветами по обеим сторонам. Большинство домов стояло далеко от дороги, уличные фонари встречались нечасто, деревьев тоже было немного.
Саманта круто повернула на незамощенную улицу. «Самураи» раскачивался из стороны в сторону и подпрыгивал на ухабах, пока они ехали вдоль окрашенного в белый цвет ограждения железной дороги, мимо большого темного дома. Свет фар упал на длинное приземистое деревянное здание. Бампер уткнулся в стену, и «самураи» остановился. Саманта выключила двигатель, но фары оставила. Негромко заржала лошадь. Саманта вышла из автомобиля и пошла к зданию, которое оказалось конюшней. Ее сапоги чавкали по грязи. Она обернулась и призывно помахала ему. Он вышел из автомобиля и сразу понял, что его замшевые туфли уже никогда не станут прежними.
Грег с трудом тащился по грязи. Его ботинки на тонкой резиновой подошве предназначались для палубы яхты или помещений с ковром от стены до стены. Ему приходилось прилагать усилия, чтобы не шлепнуться в лужу. Воздух был сырой, пахло навозом.
Саманта ждала его под врезанным в середину здания козырьком. Светила голая низковольтовая лампочка, оставляя ее лицо в темноте. Норка отливала серебром и чернотой. При движении манто шелестело, как будто все эти дорогие животные все еще были живы и играли.
Она открыла широкую деревянную дверь, которая заслонила свет, и исчезла в конюшне. Дверь скрипела, раскачивалась на болтах.
