- Непонятно, - согласился Астахов. - Зачем терять время? - Он покосился на Харвича. - А 'страсти', молодой человек, надо полагать, находятся там, где сейчас ягодники. Подойдем ближе - тогда и насмотришься. К тому же в настоящую сельву мы еще не вошли.
- Как это - в настоящую? - не понял Харвич.
- В настоящую, - пояснил Астахов, - значит в такую, где среди бела дня придется нам топать с фонарями. А здесь пока так... парк культуры и отдыха.
- Вы говорите, нас ведут кружным путем, - помолчав немного, снова заговорил Харвич. - Впрочем, действительно... иначе мы увидели бы следы танков... Но неужели сольпугам безразлична смерть товарищей? Мне кажется, они должны хотеть поскорее остановить банду, вы согласны?
- Это еще вопрос, чего они должны хотеть, а чего не должны, - сказал Астахов. - Ты мыслишь по аналогии с человеческими моделями. А сольпуги это сольпуги, и объяснить их поведение исходя из земных этических норм невозможно. Что они думают и чувствуют - тайна за семью печатями. Их культура настолько отличается от всех известных нам, что незачем даже пытаться оценивать их действия - мы ведь не имеем никакого представления об их этике.
- Но Конвенция включает сотни планет, - возразил Харвич, - и всегда удавалось найти общий язык.
- Вы забываете, курсант, - сказал Валерьен, - что в Конвенцию входят в основном гуманоидные культуры. А с негуманоидным разумом Земная Федерация сталкивается чрезвычайно редко. И поскольку до сих пор, как вы совершенно верно изволили заметить, всегда находился общий язык, мы уверовали в универсальность наших способов познания, в то, что наш разум может проникнуть в любые глубины и постичь все, что угодно. Но вот столкнулись с иной логикой - и застряли.
- Но, Борис Андреевич, - сообразил вдруг Харвич, - сольпуги-то нас понимают... как же так? Ведь если бы у них была совершенно иная логика они бы нас не понимали точно так же, как мы их?
- Дошло наконец, - фыркнул Астахов. - В этом-то как раз весь фокус. У нас одна логика, у них - две. А вообще пора спать.
- Да, - согласился Валерьен. - Давайте ложиться.
'Две логики, - думал Харвич, засыпая, - и вторую они восприняли от нас... изучили ее законы, постигли наш внутренний мир, пользуются нашими силлогизмами... а между собой говорят жестами, не объясняя нам их смысла... и не спешат догонять мародеров, убивших десятки сольпугов...'
Они уже сложили палатку, и Харвич потянулся к своему рюкзаку, как вдруг из-под рюкзака метнулась синяя скользкая тварь, и Харвич невольно отдернул руку.
- Кажется, начинается, - спокойно сказал Валерьен, проследив за движением травы. - Будьте осторожны, курсант.
Харвич посмотрел на перчатку. На ней неярко светилась голубая полоска слизи, и Харвич вытер руку о траву. И увидел, что сельва ожила. Множество каких-то букашек, мушек, червячков суетилось возле корней.
- Откуда они взялись? - спросил он Астахова. - Вечером никого же не было.
- То ли еще увидишь, - сказал Астахов. - Погоди, это даже не цветочки, а так, бутончики.
Сольпугов пришлось ждать долго, но вот на тропе возник Деез-Седьмой, на этот раз один. Он подошел к Валерьену, взмахнул педипальпами и уставился красными глазами на Харвича.
- Что ты хочешь сказать? - осторожно спросил Валерьен.
- Новое, именуемое стажер Харвич, испытывает страх. Прибывают силы. Идет впереди. - И Деез направился к тропе.
- У кого прибывают силы? - спросил Харвич.
Валерьен ответил неопределенно:
- Наверное, у вас. А может быть, у него. Вам придется идти за ним, стажер, сейчас лучше не спорить.
Длинные движения педипальп придавали сольпугу сходство с гигантской водомеркой, скользящей по поверхности воды, и Харвич думал, что сольпуги, наверное, сначала были водяными пауками... а потом перебрались на сушу, но сохранили манеру двигаться скользя. Сегодня от Дееза веяло прохладой, и это удивило Харвича - он полагал, что сольпуги всегда горячие.
Тропинка сузилась, начала петлять, под ноги то и дело совались большие коричневые лягушки, и теперь нужно было смотреть, направив себя вовне, и Харвичу стало не до размышлений. Сельва темнела, деревья становились выше и сплетались кронами; лучи золотой звезды уже не могли пробиться сквозь их плотную массу. Душная зеленая ночь обступила людей, вспыхнули фонари на шлемах - и тогда сельва заговорила. Шорохи, визг и вой невидимых существ - звуки наполнили пространство, сгустились вокруг людей. Казалось, эту какофонию можно раздвинуть руками, разрезать ножом... но внезапно все смолкло, и лишь протяжный звук остался в темноте, один, далекий и унылый.
Деез-Седьмой остановился и сказал Харвичу:
- Флейтизар.
- Не понимаю, - ответил Харвич. - Я не знаю такого слова.
Лингатор протрещал коротко, сольпуг вслушался и пояснил:
- Тафитах. Сальт-сальпина.
'Чтоб тебя, сороконожка, - выругался про себя Харвич. - Будешь еще голову морочить...'
Валерьен сказал:
- Переключите лингатор на свободный поиск.
Харвич переключил.
- Близко впереди - бальневир, - продолжал трещать сольпуг. Хиротокс, сапрартра.
Лингатор, произнеся эту чушь, помедлил немного и шепнул на ухо Харвичу:
- Близко впереди - лианы, наполненные ядом, хищные руки, поражающие гнилью суставы.
Валерьен, выслушав перевод, обернулся к Астахову.
- Может быть, включить поле?
- Обидится, - возразил Астахов, кивнув на сольпуга. - Знаешь ведь, не любят они защитные поля. И вряд ли эти руки для нас опасны. Скорее всего, он просто курсанта пугает.
- Да... Ладно, идем дальше. - И Валерьен обратился к Деезу: - Мы надеемся на тебя, Деез. Ты доведешь нас до цели.
- Цель уходит и приходит, - сообщил сольпуг. - Долгое шагание не всегда означает, что путь остался позади.
'А ведь он прав, - думал Харвич, глядя под ноги и отшвыривая на ходу самых нахальных лягушек. - Шагать можно и на месте.. и мы, наверное, идем по кругу, вернее, нас ведут по кругу, мы как лошади, вертящие жернов...'
Вдруг между Харвичем и сольпугом вклинилось отвратительное существо, ростом с Дееза, и затопало по тропинке, сопя и отдуваясь. Оно походило на рыбий скелет, на котором кое-где сохранились обрывки кожи тухло-зеленого цвета. Тупая морда гадины, обросшая растопыренной чешуей, почти уперлась в идущего впереди сольпуга, но тот, казалось, не заметил чудовища. Харвич схватился за разрядник, но Валерьен сказал резко:
- Не стрелять!
Харвич вернул оружие в кобуру. Сольпуг остановился, повернулся к чудищу и коротко щелкнул. Скелет смылся. Сольпуг посмотрел на Харвича, и Харвичу показалось, что он различает ухмылку на клювастой физиономии Дееза.
- Человек шумлив, - сказал сольпуг. - Гемитифл ушел. Придут другие. Видящие хорошо.
...Шли долго; тропа становилась все хуже, под ногами захлюпала вода. Люди молчали, а Деез, как размытая неясная тень, двигался впереди, не останавливаясь, не оборачиваясь, спеша...
- Не нравится мне все это, - сказал наконец Валерьен. - Время к ночи, а цели не видно.
Деез, словно только и ждал этих слов, остановился и заговорил:
- Близко - священное. Дарительница ждет. Нужно утро. Именуемое патрульный пост малочисленно. События злы. Здесь будет ночь, и здесь будет ожидание. Место готово, пройдите поворот.
И панцирь сольпуга слился с зеленеющей темнотой, растворился в ней без остатка.
Валерьен обошел Харвича и скрылся за поворотом. Через минуту он вернулся.
