Обитель Тьмы

– Если бы ты знал, сколько раз я слышал эту фразу, ты бы удивился, – холодно отчеканил Глеб.

«У демона десять жизней, – вспомнил он слова вещуньи Голицы. – На одну больше, чем у кошки. Помни об этом».

Он вскинул меч и рубанул чудовище по голове. Потом двумя точными, быстрыми ударами рассек ему грудь и живот.

Призрачный всадник рухнул на колени, но тут же снова поднялся на ноги и ринулся на Глеба. Ходок снова взмахнул мечом, однако на этот раз монстр опередил его. Ударом крыла он выбил меч, а вторым ударом сбил Первохода с ног. Затем навис над ним и, раскрыв белый рот, гортанно проговорил:

– Загляни в мои глаза, Первоход! Это глаза твоей смерти!

Рот чудовища стал быстро расширяться, и в лицо Глебу пахнуло могильной гнилью. И вдруг монстр рыкнул и отшатнулся от ходока, словно увидел что-то страшное. Секунду Глеб смотрел на чудовище ошеломленным взглядом, потом усмехнулся и торжествующе воскликнул:

– Крест! Ты боишься креста!

Глеб сорвал с шеи серебряный крестик Рамона, сжал его в кулаке и ударил монстра кулаком по белой, похожей на череп голове.

Призрачный всадник взмыл в воздух, а Глеб схватил меч и вскочил на ноги. Издав громкий клекот, монстр ударил ходока когтями по голове. Глеб успел отпрянуть, но когти чудовища распороли ему щеку.

– Дьявол! – выкрикнул Глеб, скривившись от боли.

– Не совсем, – прошипел монстр, с ненавистью глядя на ходока. – Но очень близко.

– Неужто ты и впрямь одна из тех тварей, о которых повествуется в священных книгах?

Монстр, шумно и тяжело работая крыльями, продолжал наматывать круги вокруг Глеба. Дыхание его было тяжелым и смрадным.

Улучив момент и изловчившись, Глеб молниеносно вонзил меч чудовищу в грудь. Затем выхватил меч из раны, прыгнул вперед и с размаху всадил в кровавый разрез серебряный крестик.

В глотке у чудовища булькнуло, оно еще дважды нелепо взмахнуло перепончатыми крыльями, а затем рухнуло на траву. По телу его пробежала дрожь, а затем кожа твари начала темнеть, а из ее пор вырвался удушливый дымок. Вдруг тело Призрачного всадника быстро вздулось, а из пасти его вылетел огненный всполох, словно в утробе чудовища взорвалась бомба. После чего потемневшее тело снова опало и замерло на траве со скрюченными лапами, как пережаренный гусь на противне.

Глеб подошел к мертвому всаднику, нагнулся и, с трудом сдерживая тошноту, вынул из обугленного разреза серебряный крест. Отошел от трупа на несколько шагов, положил крестик в карман, затем поднял с травы ольстру, достал из сумки-ташки последние два патрона и зарядил ими магазин.

Едва он сделал это, как вода у берега вспенилась, и вдруг из озера стало подниматься что-то большое и темное. Через несколько мгновений Глеб понял, что на берег выбирается та самая тварь, которая откусила голову Бранимиру и приняла его облик. Метаморф.

На этот раз никаких определенных черт у чудовища не было, облик его менялся ежесекундно. Страшные звериные морды, человеческие лица, которые казались Глебу неприятно знакомыми, но для которых в памяти не находилось подходящего воспоминания – все это сменялось с такой скоростью, что ужасающая многоликость чудовища начала казаться еще более жуткой безликостью.

Метаморф медленно приближался, глядя на ходока сотнями, тысячами глаз. Глеба прошиб пот. Он почувствовал, как страх черной удушающей волной подкатил к горлу.

БЕГИ, ПЕРВОХОД! БЕГИ!

Глеб качнул головой, прогоняя позорные мысли. Сцепив зубы и сделав над собой невероятное усилие, чтобы не повернуться и не побежать, Глеб поднял ольстру, наставил ее на чудовище и нажал на спуск.

Громыхнул выстрел. Пуля прошила Метаморфу грудь, выбив фонтан крови, но он не остановился, продолжая медленно наступать на Глеба, а сам Глеб согнулся пополам, схватившись рукой за солнечное сплетение. Одежда у него на груди и животе взмокла от крови.

– Ничего… не понимаю.

Собрав волю в кулак, Первоход выпрямился и снова выстрелил в приближающуюся многоликую тварь. На этот раз пуля угодила чудовищу в правое плечо, и в тот же миг Глеб выронил ольстру, рухнул на колени и застонал от боли.

Правое плечо его ожгла такая лютая боль, что на глазах выступили слезы. Подступающая темная фигура расплылась в жгучей, влажной пелене.

Сомнений не осталось. Каждая пуля, выпущенная Глебом в монстра, каким-то непостижимым образом наносила рану самому Глебу.

БЕЖАТЬ! НАДО БЕЖАТЬ!

Глеб поднялся с колен и облизнул пересохшие губы. Вид подступающего чудовища был невыносим.

– Убей его! – прозвучал в голове ходока спокойный голос охотника Громола.

– Нет, – прошептал Глеб. – Убив его, я убью самого себя.

– Ты убьешь не себя, а свой страх. Тот страх, который три года точит твою душу и сводит тебя с ума. Убей его!

Метаморф ринулся вперед и сбил Глеба с ног. От удара перед глазами у Первохода все закружилось. А потом на него опустился туман – черный, непроглядный, пугающий.

– Глеб, соберись! – снова прозвучал в голове у Первохода спокойный, властный голос охотника Громола. – Возьми себя в руки!

Глеб до крови закусил губу. Туман рассеялся, и Орлов обнаружил, что стоит за углом какого-то кирпичного здания. В руках у него автомат «АКМ». На кожаном поясе висят три гранаты-«лимонки».

Мир вокруг был страшен. Заросшее травой и чахлыми деревьями шоссе, улицы, ставшие звериными тропами, огромные высотки, заросшие деревьями и превратившиеся в вертикальные экосистемы. И, конечно, мутанты. Уродливые звери и люди, рыскающие по Москве в поисках добычи и устраивающие настоящие битвы за кусок живой плоти.

На плечо ходоку легла легкая ладонь Кати Корольковой.

– Глеб, – тихо окликнула она, – мы не можем торчать здесь вечно. Скоро стемнеет. Надо пробираться к дому.

Глеб снова осторожно выглянул из-за угла, затем быстро отпрянул и, повернув голову к Кате, прошептал:

– Улица кишит волками-мутантами. Мы не сможем добраться до дома.

– Рано или поздно ветер переменится, и они нас учуют. У нас нет другого выхода, Глеб.

Орлов несколько секунд молчал. Страх черным чернильным пятном расползался по его душе. Спина взмокла от пота. Руки, держащие автомат, мелко подрагивали.

– Глеб, – снова позвала Катя. – Ты должен решиться.

Да, должен. Но как это сделать, если ужас сковал тебя по рукам и ногам? Да и кто сказал, что сражение с мутантами окажется успешным?

– Я не могу рисковать, – хрипло проговорил Глеб. – Не могу и не хочу.

– Но у нас нет другого выхода, – повторила Катя и погладила его ладонью по напряженной спине. – Ты справишься с ними, Глеб.

Катя видела, как подрагивают плечи Глеба. Она часто думала о том, через какой кошмар пришлось пройти ее возлюбленному. Когда случилась Катастрофа, Катя была в бункере вместе с тремя тысячами счастливчиков, а Глеб оказался в самом эпицентре воцарившегося ужаса и прошел через настоящий ад.

Страх любимого человека передался и Кате, и она тоже стала дрожать. А ведь это была лишь малая частичка того, что испытывал сейчас Глеб.

– Глеб, – окликнула она. – Если мы не доберемся до дома засветло, нам конец.

Он несколько секунд молчал, потом вытер плечом потную щеку и сказал:

– Ты права. Идем!

И он первым вышел из укрытия.

Волки-мутанты, обгладывающие останки убитого лося на пандусе гостиницы, вскинули головы и уставились на Глеба и Катю. Шерсть на их загривках встала дыбом, из глоток вырвалось угрожающее