была здесь совершенно неуместной. Она лукаво, но дружелюбно взглянула на него, и он обнаружил, что улыбается ей в ответ. В тот же самый момент он обнаружил, что она не сидит рядом на уступе, а, скрестив ноги, парит в воздухе перед ним.
— Так ты — мираж, — разочарованно проворчал он. — Я полжизни надеялся увидеть мираж, чтобы рассказывать потом всем, как он выглядит, а увидел его только перед самой смертью. Большое тебе спасибо, мираж.
Мираж засмеялся.
— Не беспокойся, Барра’ап Ртениадоли Ми’гли’минтер Реган, — сказала она, запрокидывая голову. — Я не мираж. Я существую на самом деле. Позже, если захочешь, я покажу тебе мираж, и ты сможешь написать о нём песню.
Она пришла сюда в самый дождь, но была совершенно сухая: на её обуви не видно грязи и в волосах — ни одной капли. За плечами у неё была арфа в деревянной раме, отполированной до блеска. Регану показалось, что вокруг них появилось некое свечение, не дававшее дождю проникать внутрь обозначенной им сферы. Нет, сообразил он, оглядевшись, всё было совсем не так: просто капли, почти настигнув их, вдруг обнаруживали, что
— Моё полное имя — Барра’ап Ртениадоли Ми’гли’минтер Реган, — сказал он осторожно, — но я почти никогда не использую его целиком. Те, кто знает меня, зовут просто Реган; для других же я вовсе не имею имени.
— Подвинься немного, — предложила женщина, напрочь игнорируя его слова. — Я хочу сесть рядом с тобой.
— Но здесь не хватит места, — сказал Реган, нарочито подвигаясь влево и всё ещё продолжая держаться за куст.
— А вот и хватит, — сказала она капризно. — Видишь?
Она сидела рядом с ним на уступе, где вдруг оказалось достаточно места для них обоих. Она даже положила рядом арфу.
— А теперь, Барра’ап Ртениадоли Ми’гли’минтер Реган… — начала она.
— Я же сказал тебе, — с раздражением прервал он её, — я не использую своё полное имя.
— Извини, — сказала она с усмешкой. — Конечно же, ты Реган. Я постоянно забываю об этом, Барра’ап Ртениадоли Ми’гли’минтер…
— Реган!
— Реган. Да, конечно. Но почему это так важно для тебя?
Раньше ему никто не задавал этого вопроса, и он рассердился, что не мог на него ответить.
«Из-за того, что моё полное имя заставляет меня чувствовать себя абсолютно голым. Это — нечто чересчур личное», — хотелось ему сказать, но, по насмешке в глазах женщины, он понял, что она будет нарочно дразнить его, делая вид, что неправильно поняла это объяснение.
И он произнёс:
— Это важно.
Она отвернулась, глядя, как вода стекает по противоположному склону, и едва заметно кивнула. А когда вновь обернулась, на лице её была улыбка.
— Ну, — сказала она, — каждому своё. Я, например, всегда пользуюсь полным именем.
— И как же тебя зовут? Ты до сих пор не сказала мне об этом.
— Элисс, конечно.
Она взглянула на него исподлобья и с подозрением спросила:
— Ты, очевидно, слышал обо мне?
— Не слишком много, — пробормотал Реган. Он знал, что рядом с ним сидела певица, чьи возможности намного превосходили его собственные, и она могла скинуть его в бурлящий поток, лишь слегка пошевелив пальцами. Он задумался о том, что ему делать: польстить ей или не рисковать — ведь можно и обидеть.
— Не ломай голову, — снова улыбнулась она. Её настроение было изменчивым, как ртуть. Она оторвала ветку от куста, за который держался Реган, и бросила её вниз, в мутную воду, глядя, как та крутится, падая навстречу своей судьбе.
— Зачем ты здесь? — спросил он.
— Разумеется, затем, чтобы защитить Аню.
— Аню? Кто такая Аня?
— Это женщина, которая изменит Альбион. Она — дочь Лайана. Ты помнишь его?
— Нет.
Элисс вздохнула.
— Если бы всё повернулось немного иначе, Лайан отнял бы трон у Эллонии. Но он был слишком глуп, чтобы позвать на помощь тех, кто мог ему помочь, и поэтому проиграл.
Она бросила ещё веточку в бурлящий поток и с интересом понаблюдала, как она крутясь уплывает куда-то вдаль. Вокруг них по-прежнему было непонятное, сверхъестественное спокойствие. Реган почувствовал желание протянуть руку и потрогать окружавший их серебристый купол. Он не хотел проткнуть его — просто ощутить пальцами поверхность.
— Ты точно не помнишь Лайана?
— Точно, — сказал Реган. — Я не слышал этого имени раньше. Извини.
— Тогда забудь то, что я сказала.
Она поглядела на него, как на какой-то мерзкий предмет, найденный ею на дороге.
— Ты певец? — спросила она немного погодя.
— Да, — согласился он.
— Тогда давай-ка я научу тебя одной песне.
Он засмеялся. Уступ вдруг резко накренился, и он перестал смеяться.
— Это ты сделала, — сказал он со злостью.
— Возможно, — неопределённо заметила Элисс, наклоняясь над своей арфой. Длинный ноготь её левого мизинца мягко коснулся струн. И Реган против воли сыграл ту же ноту на своей флейте.
Плеск воды доносился теперь откуда-то совсем издалека. И некоторое время ему казалось, что в мире существуют лишь они двое, их инструменты и голоса.
— Я хочу тебя попросить кое о чём, — сказала она, критически прислушиваясь к звучанию своих струн.
Он проигрывал те же ноты на флейте.
— Ну? — с неохотой сказал он.
— Я хочу, чтобы ты встретился с дочерью Лайана и помог ей.
— С дочерью того, о ком я никогда не слышал?
— Правильно.
Струна под её рукой зазвучала идеально. Для Регана это было, как гром среди ясного неба.
— Кто она?
— Сейчас — никто, — сказала Элисс. — Просто хороший ребёнок, каких полно в Альбионе. Она расскажет тебе всё о Лайане, если попросишь, а ещё больше ты сможешь узнать от женщины по имени Рин. Потому что мать Ани…ну, она уже выполнила своё предназначение. Жестоко говорить так, но струна эта вскоре лопнет. Как это ни печально.
— Аня — дочь Лайана, о котором ты говорила?
— О да, — Элисс взглянула на него и снова взялась за свою арфу. — Да. — Голос её зазвучал тише, когда она прислонилась щекой к арфе. — Аню нельзя понять до тех пор, пока не усвоишь, что она дочь Лайана. Лайан был лидером. Я на его месте сделала бы всё гораздо лучше, но меня об этом не просили — нас, певцов, никогда об этом не просят. И всё же у него вышло неплохо, если подумать. У Ани же выйдет гораздо лучше, чем у её отца, но только, если ей помогут.
— И как ты хочешь, чтобы я помог ей? — поинтересовался Реган.
— Наконец я вижу перед собой разумного человека, — насмешливо заметила Элисс.
Реган покраснел.
